Часы показывали около пяти. Небось в редакциивсе сотрудники уже разбегаются по домам, к тому же я не знаю адреса.Спустившись в метро, я купила на лотке тоненькую книжонку «Московские газеты ижурналы». Издания шли не по алфавиту, а, очевидно, по рейтингу, во всякомслучае, список открывал не «Алфавит», а «Мегаполис». «Вера» заключала список –улица Конюшенкова. Интересно, где она находится? Первый раз слышу про такую.Просидев пару минут на скамейке, я решила ехать домой и втиснулась в биткомнабитый вагон. Равнодушная толпа протолкнула меня вглубь, к закрытым дверям.Кое-как устроившись, я со вздохом попробовала вытащить из кармана детектив, нов это время нечто твердое довольно больно ткнуло меня в бок. Я посмотрела всторону и увидела девочку лет тринадцати в серебряном пуховике и смешнойвязаной шапочке с двухцветными косичками.

– Простите, – вежливо пробормоталребенок, – вагон дернулся, вот я вас и задела книгой.

Я перевела взгляд ниже. Красивой рукой сзелеными ногтями подросток держал потрепанный учебник по алгебре.

– Неужели в такой обстановке можночто-либо выучить?

– Времени совсем нет, – по-взросломувздохнула девочка, – а завтра контрольная, неохота Милочку расстраивать,она жутко переживает, когда приходится тройки ставить!

– Кто?

– Наша учительница по математике, ЛюдмилаГеннадиевна, мы ее Милочкой зовем.

Я внимательно посмотрела на собеседницу. ВКирюшкиной школе училка по алгебре носит славное прозвище «злобный карлик».

– Она и впрямь милая?

– Конечно, – бесхитростно поддержаларазговор школьница, – у нас все душки.

– Все равно лучше дома читать.

– Так два часа ехать, – вздохнуладевочка, – чего время зря терять. Я живу в Бибирево, а школа на Тверской,в Дегтярном переулке.

– Неужели ближе не нашлось учебногозаведения?

– Такое на всю Москву одно, к нам даже изобласти ездят.

– Чем же твоя школа так хороша?

– У нас учителя – люди, а в других местах– гады, – спокойно пояснила девчушка. – На нас не орут, не ставятдвоек и объясняют хорошо, доходчиво и подробно.

– Небось дорогой колледж, –вздохнула я с завистью.

– Что вы, – рассмеяласьдевчонка, – моим родителям платную не потянуть! Самая обычная школа ь1113,государственная, просто там сволочи не приживаются, была одна, так ушла.

– Ну-ка, скажи еще раз адрес, –попросила я.

– Дегтярный переулок, прямо подгостиницей «Минск», – вежливо ответила девочка и принялась проталкиватьсяк выходу.

На следующее утро, едва стрелки часовподобрались к цифре девять, я вошла в просторный холл школы. Довольно полная,пожилая гардеробщица, сдвинув на кончик носа очки, пришивала вешалку на чернуюкуртку. Увидав меня, она улыбнулась.

– Вот ведь поросята, не снимают куртки, асдергивают, вешалки рвут и бегут потом: «Тетя Надя, пришей, мама ругатьсябудет». Так и шью всю смену. – И она вновь улыбнулась.

– Скажите, а где директор?

– Ступайте на второй этаж.

Я поднялась по крутой лестнице наверх. Небосьдиректриса на уроке, но она оказалась на месте. Целый час я самыми чернымикрасками описывала Кирюшкину судьбу. Наконец Татьяна Алексеевна вздохнула:

– Ладно, уговорили, хотя и не положено всередине года, но парнишке надо помочь. Идите в 39-й кабинет, там учительницаматематики, Милочка, то есть Людмила Геннадьевна, скажите – я послала. К ней вкласс и пойдет ваш пострел.

К трем часам дня я уладила все формальности.Написала заявление о приеме, забрала из старой школы документы, привезла их вновую и побродила по широким коридорам. Из классных комнат не доносилосьистерических криков, а во время перемены галдящая детская толпа не дралась и неругалась, наверное, в этой школе скандалы не в чести.

Окрыленная успехом, в четыре часа я входила вредакцию журнала «Вера». Вернее, редакции как таковой не было. Сотрудникизанимали всего три небольшие комнатки в старом, явно дожидающемся сносачетырехэтажном здании. Толкнув первую дверь, я тихонько спросила:

– Где можно найти Рагозина?

– Не знаю, – ответила женщина вбордовом костюме.

– Колю? – поинтересовался парень,одетый не по сезону в белые джинсы.

– Да, – обрадовалась я.

– Он уволился, в другое место перешел.

– Куда?

Парень пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Кто-нибудь знает?

– Может, Валя? – предположилаженщина.

– Точно, – щелкнул юношапальцами, – идите в соседний кабинет и спросите Титову.

Я послушно дернула другую дверь. В крохотномпятиметровом пространстве еле-еле уместилось два не слишком больших стола ипарочка простых стульев. Место справа пустовало, слева правила гранки худощаваядевушка со старомодным пучком на затылке. Компьютера не было, сотрудницадействовала по старинке, вычеркивая шариковой ручкой ошибки.

– Вы Валентина Титова?

Девушка подняла ненакрашенные глаза и губамибез признаков помады коротко ответила:

– Да.

– Хочу видеть Николая Рагозина, скажите…

– Зачем? – перебила Валя.

Выслушав историю про письмо, она открыла ящик,вытащила сигареты и сообщила:

– Колю не ищите, его нет.

– Как – нет, – испугалась я, –умер?

– Считайте, что скончался.

– Не понимаю…

Валя зачиркала зажигалкой и сухо произнесла:

– В этом мире его нет!

Я расстегнула куртку, бесцеремоннопротиснулась в кабинет, плюхнулась на свободный стул и заявила:

– Никак в толк не возьму, о чем выговорите.

Титова закашлялась. Я терпеливо ждала, покаВалентина утихла, вытерла выступившие слезы, трубно высморкалась и сообщила:

– Коля удалился от мира, ушел вмонастырь.

– Куда? – ахнула я.