– Но где? У нас в республике? В Москве? За границей?

– Это далеко. Очень далеко…

– Ну, значит, за границей. Ты, наверное, приехала к нам из какой-нибудь очень-очень далёкой страны.

У тебя ведь и имя какое-то странное…

Молчание…

Вести разговор дальше в таком русле не имело смысла. Марат подумал, что он, возможно, не так себя ведёт, не может вызвать у неё интереса, нужных эмоций, и решил пойти на маленькую хитрость. Придвинувшись ближе к девушке, он как бы нечаянно коснулся кисти её руки, потом тихонько взял её и сжал в своей ладони, а она, как это ни странно, не только не воспротивилась этому, наоборот, тоже сжав его кисть, стала легонько раскачивать руки, как это иногда делают маленькие дети. И так они молча шли, рука об руку, пока впереди не показался дом Марата. Когда они приблизились к нему, Марат остановился, не отпуская руки девушки.

– Вот, Эссина, это мой дом. Здесь я вырос, жил, пока учился в школе, – стал объяснять он незнакомке. – Сейчас здесь живёт моя мама. А сам я проживаю в Москве и сюда, как и ты, приехал в гости. – Он немного подумал и добавил:

– Может, зайдём? Выпьем по чашечке кофе?

Эссина покачала головой.

– Нет, я пойду. А ты оставайся, – сказала она тихо, с некоторой грустью.

– Нет, нет, я провожу тебя!

– Не надо.

– Эссина, пойми, я не могу отпустить тебя одну. Эти хулиганы могут подстеречь тебя…

– Я смогу постоять за себя.

– Их может быть больше, и они могут иметь при себе оружие.

– Хорошо. Тогда проводи.

Дом Магиры-эби, не дом, а скорее маленький домик, стоял особняком на самом краю села. Можно было бы подумать, что в нём никто не живёт, если бы не маленький симпатичный палисадник с цветами перед окнами и хорошо утоптанная тропинка, ведущая к старым покосившимся воротам. Света в окнах не было, хозяйка, видимо, спала.

Остановившись возле ворот, Марат и Эссина долго стояли, молча вглядываясь друг в друга, словно это была их не первая, а последняя встреча.

– Откуда у тебя такие глаза? – не выдержал Марат.

– Какие?

– Фиолетовые, как ночные фиалки. Я такие вижу впервые.

– Где я живу, у всех такие глаза, – задумчиво проговорила она, и впервые на её лице, смуглом и красивом, промелькнуло нечто, похожее на простодушную улыбку.

– Но ты ведь так и не сказала, где живёшь, откуда приехала.

– Ты тоже не сказал своё имя.

– Ах да, извини, – засмеялся Марат. – Эти твои глаза… Они сводят меня с ума. Марат. Так что будем знакомы!

– Ма-рат, – произнесла она медленно, по слогам, будто первоклашка, впервые прочитавшая в букваре слово «мама», и, выдержав маленькую паузу, добавила:

– За-ки-ров.

Марат вздрогнул.

– Откуда ты знаешь мою фамилию?

Вместо ответа девушка вдруг приблизилась к нему вплотную и, обняв за шею, прижалась к его груди. Руки её сразу налились теплом, тело слегка задрожало. Обняв её одной рукой, другой приподняв ей голову, Марат хотел поцеловать её в губы, но она резко отстранилась и, вырвавшись из его объятий, отпрянула назад.

– Нам нельзя, нельзя… – сказала Эссина холодно и недовольно.

– Почему?

– Я пойду, – словно не расслышала она его вопроса.

– Не уходи. Мне так хорошо с тобой… – начал было отговаривать её Марат, но девушка как-то странно попятилась назад и мгновенно скрылась за створкой ворот.

Вернувшись домой, Марат внезапно почувствовал себя плохо. У него резко поднялась температура, стало сухо во рту, немного кружилась голова, а в сердце то и дело закрадывалась какая-то необъяснимая тревога.

Время было уже позднее. Приняв найденные в домашней аптечке лекарства, он зашёл в спальню и не раздеваясь лёг на кровать; сам того не понимая, оставил непогашенным ночной светильник.

Марат был словно не в себе. Ему казалось, что кто-то невидимый находится рядом, довлеет над ним, над его сознанием и волей. Человек по натуре спокойный и умеющий владеть собой, он старался не расслабляться и не напускать на себя химеру страха и подозрительности, объясняя своё состояние теми волнениями, которые пережил во время неудачного Сабантуя. Других причин он не видел, хотя постоянно ловил себя на мысли, что чувство одиночества и тревоги возрастало сразу, как только он начинал думать о девушке, с которой только что расстался. Его будоражили не столько замкнутость, немногословность новой знакомой и даже не её глаза, эти удивительные глаза, сколько холодность, спокойствие и скрывающаяся за ними неизведанная внутренняя сила.

Он не хотел о ней думать, отгоняя всячески от себя её образ, старался забыть её лицо, голос, но стоило ему лишь сомкнуть веки, как глаза её, тёмные, неподвижные, словно налитые цветочным соком, снова и снова смотрели на него из полумрака, а слова, короткие и сухие, как счётные палочки, вновь и вновь звучали в недрах его сознания. Ему хотелось скорее дождаться наступления рассвета.

В таком состоянии Марат провалялся в постели до двух часов ночи, пока не понял, что ему уже не уснуть и будет лучше, если он, покинув своё ложе и выпив чашечку кофе, проведёт остаток ночи за чтением какой-нибудь занятной книги или перед экраном телевизора.

С этим намерением он поднялся с кровати, но прежде чем отправиться на кухню, решил взглянуть на себя, посмотреть, насколько беспокойство и душевное неравновесие отразились на его внешности. Подойдя к зеркалу и увидев своё отражение, он поразился мертвенной бледности своего лица, синюшности губ и тёмным кругам под глазами. Глаза…

Что-то заставило его содрогнуться. Постой, эти крупные, смотрящие пристально глаза, этот широкий лоб, этот прямой с маленькой горбинкой нос, эти тонкие, плотно сжатые губы. Где же он видел их? Где ещё встречал этот хорошо знакомый облик?

И тут в лицо ему словно ударил яркий луч. Закрывшись от него руками, он отпрянул назад. Боже мой, неужели?.. Нет, нет, этого не может быть, в это невозможно поверить!

Опустив руки и слегка пошатываясь, он отошёл от зеркала и обессиленный рухнул в кресло.

Немного посидев, отдохнув, он почувствовал облегчение. Сердце забилось в прежнем ритме. Блуждающие в голове мысли стали постепенно концентрироваться, выстраиваясь в логическую цепочку, пока в конце концов не обратились в одну единую мысль, единую истину. И истина эта была обескураживающей…

Чуть свет Марат, одевшись во всё чистое и взяв с собой гостинцев, отправился к Магире-эби.

В лучах только что взошедшего солнца дом одинокой женщины уже не казался таким мрачным и необитаемым, как вчера. Окна были светлы, прозрачны. На росших в палисаднике цветах весело сверкали капельки росы.

Марат погромче, чтобы услышала хозяйка, постучался в ворота. Старушка не заставила себя долго ждать. Заскрипев дверями и ворча что-то себе под нос, она прошагала, шурша галошами, через маленький дворик, остановилась у ворот, словно раздумывая о чём-то и наконец, открыв засовы, предстала перед гостем во всём своём старушечьем обличье: сердитая, заспанная и растрёпанная.