— А может быть, вас просто развели на деньги.

— Раз… развели?

— Как ребенка. Один принес ценности, явно ворованные. Васбес попутал, вы решили, что можно получить несметные сокровища за пять тысячдолларов, и вы их прямо тут, на месте, и отвалили. Подельники юноши должны увас коллекцию забрать. Они и заберут — завтра на «Павелецкой»! И сдадут еепрофессионалам, тем, кто всю жизнь занимается скупкой краденого. А вы считайте,что погорели на пять тысяч долларов и еще дешево отделались, вот и все.

— Великий бог, — жалобно пробормотал Василий Дмитриевич. —Великий бог!

Олег докурил сигарету и снова затушил ее в пепельнице, откоторой воняло жженой шерстью.

— У вас продается славянский шкаф? — спросил он у старика.Старик только моргал воспаленными несчастными глазами. — Шкаф уже продан, — самсебе ответил Олег Петрович. — Могу предложить никелированную кровать!

— Все шутите, Олег Петрович.

— Какие уж тут шутки, Василий Дмитриевич! — И он взглянул начасы.

Старик переполошился.

— А… вы что, спешите, Олег Петрович?

— Да я вам об этом битый час толкую!

— А… мне что делать?

Олег подумал немного.

—Делать?.. Завтра… во сколько там вам велено быть на«Павелецкой»?

— В три часа.

— Завтра в три часа вы поедете на «Павелецкую» и выполнитевсе инструкции, которые вам были даны по телефону. То есть сложите всюколлекцию в сумку и отдадите человеку, который спросит вас, не торгуете ли высеребром. Прямо кино про шпионов какое-то!

— И что дальше?

— Дальше вы вернетесь сюда, откроете свой магазин и будетежить, как и прежде жили, но без демидовских серебра и бронзы.

— Позвольте! А мои пять тысяч долларов?!

— Тю! — сказал Олег Петрович и махнул на старика рукой. —Спохватились! Позабудьте про ваши пять тысяч! Для вас теперь самое главное,чтобы встречу назначили бандиты, а не менты! Бандиты просто заберут у вас сумку— и дело с концом. А менты возьмут вас с поличным.

— Как же так!

— Да так. Поэтому на всякий случай вас подстрахует мойводитель, Гена. Вы его знаете. Он довезет вас до места встречи ипроконтролирует ситуацию.

— Да, но что ваш Гена сможет сделать в случае, еслимышеловка захлопнется?!

Олег засмеялся, взялся рукой за спинку стула, наклонился иинтимно шепнул старику:

— Тебя, Дима, посодют, а ты не воруй!..

— Олег Петрович!!

— Ну, мы попробуем что-нибудь сделать. Гена вполне опытный втаких делах человек.

— Да, но что он сможет?..

— По крайней мере, он известит меня, а я постараюсь замятьскандал. И заметьте, я ввязываюсь во все это только из хорошего к вамотношения.

— Олег Петрович, дорогой, я отслужу, голубчик вы мой! Икресло вашей барышне! Первое же кресло Гамбса по совершенно, совершенносмехотворной цене.

— Во-первых, барышня не моя, это вы мне ее сплавили.Во-вторых, по-моему, в данном случае благотворительность неуместна. Кроме того,вам же нужно возместить убытки, пять тысяч долларов!

Старик спросил совершенно серьезно:

— Вы считаете?..

Олег покатился со смеху.

— Я поеду, Василий Дмитриевич. Меня время совсем поджимает.Да, и прежде чем ехать на «Павелецкую», не забудьте протереть все предметы.Можно просто мокрой тряпкой, а лучше со спиртом.

— Зачем?

— Чтобы не было ни ваших, ни моих отпечатков! А если потелевизору на самом деле говорили именно об этой краже?! В крайнем случае будемупирать на то, что сумку вам просто принесли и попросили подержать, а вы в неедаже не заглядывали. Вряд ли нам поверят, но все же лучше, если отпечатков небудет. Сделаете, Василий Дмитриевич?

— Конечно, конечно! Я вас не подведу.

— Вы меня уже подвели, — сказал Олег негромко.

Оставался еще один нерешенный вопрос, и — вот ей-богу! — онпонятия не имея, как его следует решать.

…или сделать вид, что никакого такого вопроса вообще нет?

Искушение велико.

Поддаться ему — значит ввязаться в еще более темные дела,чем те, в которые ввязался Василий Дмитриевич.

Не поддаваться — значит потерять нечто драгоценное, такое,что потерять ни за что не хочется!

Олег помедлил, поглядывая на старика и прикидывая своивозможности.

Решимость улетучилась куда-то, как будто растаяла всигаретном дыме, который неподвижно висел в тесной комнатке.

Старик, сгорбив плечи, грустно смотрел на графинчик, видимо,прикидывал, на сколько его хватит, если регулярно прикладываться.

Неприятности мне не нужны, сам себе сердито сказал ОлегПетрович. Мне и без того хватает забот.

— Икону я верну вам завтра, — неприятным голосом проговорилон. — Гена привезет. Вы положите ее в тайник, только не забудьте и ее какследует протереть!

— Голубчик мой, Олег Петрович, а может, икону… того? Может,не надо икону? — заскулил Василий Дмитриевич. — Никто ведь не знает, что онатам… была, а? Может, не стоит ее возвращать?

— Василий Дмитриевич!

— А что такого, что такого? Этот, который принес коллекцию,ни словом, ни звуком, а там поди разбери, когда она пропала и кто ее… того…попер!

Сердясь на себя за то, что, с одной стороны, ему до болихотелось оставить икону себе, а с другой — он уже принял решение вернуть, и этоединственно возможное решение, еще сердясь на то, что обстоятельства и глупостьВасилия Дмитриевича заставляют его ввязываться в какое-то вовсе темное дело,Олег громко отчитал старика.

Тот слушал, вздыхал, а потом сказал:

— Нет в вас искорки, мой дорогой друг. Все вам хочется бытьсвятее папы римского!

На это Олег отвечать не стал, быстро вышел из полумракаантикварной лавки на мороз, плюхнулся в машину и крепко захлопнул за собойдверь.

Гена в зеркало заднего вида посмотрел на него.

«Что случилось?»

«…твою мать!»

Гена весело пожал плечами и тронул машину с места.

Все ясно. Шеф не в духе, но придет время, и он всерасскажет. Они всегда дружно жили, хозяин и водитель, и отлично понимали другдруга.

— Что так долго? — спросила рядом прекрасная барышня,придвинулась и взяла его под руку.