— Бес попутал! Говорю вам точно — бес попутал!

Олег начал догадываться.

— Вы что… уже купили?! Быть такого не может! Вы же опытныйчеловек, вы все знаете! И с крадеными вещами никогда дела не имеете!

— Да ведь бес попутал! Armleuchter! Старый идиот!

Олег Петрович решительно не знал, верить ли ему своим ушам.Приходилось верить.

— Рассказывайте, как все было.

Молчание, сопение и вздохи.

— Василий Дмитриевич! — прикрикнул Олег. — Если вы мне нерасскажете, я, ей-богу, уеду! И не стану вам помогать! Я не знаю, как мне вампомочь!

— Ну хорошо, хорошо!.. Молодой человек принес вещицы. Ясразу, так сказать, сообразил, что коллекция несметной цены, даже не потому,что серебро и бронза, а потому что…

— Ясно, ясно, — перебил Олег, — а потому, что демидовская.Там на каждой вещи как будто фамилия написана.

— Именно, Олег Петрович, именно! И потому, что не музейная,а именно фамильная, то есть до новейшего времени не музейная! Кувшинчик-тотурецкий явно позднейший, значит, его Николай Никитич Демидов, как высправедливо изволили заметить, вполне мог привезти в качестве трофея с Турецкойвойны. И Серафим! Самое главное — Серафим! Он-то в шкатулке мог очутитьсятолько в начале двадцатого века, в крайнем случае в конце девятнадцатого!

— Ну, про Серафима вы ничего знать не знали, — резонновозразил Олег Петрович. — Тот, кто вам принес коллекцию, про икону тоже незнал, а то, что шкатулка с секретом, вы сразу обнаружить не могли. Верно?

— Верно, — согласился Василий Дмитриевич не сразу.

— Если икону никто до вас не нашел, а она оказалась втайнике, допустим, в девятисотом году — ну допустим! — значит, эта коллекция покрайней мере до семнадцатого года находилась в частном владении. Вотинтересно-то. Очень интересно, Василий Дмитриевич!

— То-то и оно, — скорбно согласился старик. — Потому я и неустоял.

— На сколько не устояли?

— В каком смысле?

— Сколько вы заплатили неизвестному молодому человеку?

— Олег Петрович, вы же понимаете, что я не мог датьнастоящей цены именно потому, что явное незаконное происхождение…

— Сколько?

Антиквар вздохнул:

— Пять тысяч.

— Пять тысяч… чего?

— Долларов, конечно!

— Господи помилуй, — пробормотал Олег Петрович. — Простотак, наличными?

Старик вдруг рассердился:

— Ну не выписывал же я ему банковский чек!

— И он счел сумму достаточной?!

Молчание и сопение.

— И вы просто отсчитали деньги?!

Молчание и горестное сопение.

— А… расписку взяли?! Нотариально заверенную?! Хотя какаярасписка, когда вещи краденые!

Олег Петрович закурил сигарету и негромко чертыхнулся.Таких… экзерсисов от умудренного опытом Василия Дмитриевича он никак не ожидал.

— Но и это не самое плохое, — вдруг громко сказал старик. —Самое плохое то, что сегодня по телевизору туманно намекнули на кражу изкакого-то крупного музея и велели ждать подробностей в вечерних новостях.

Олег смотрел на него во все глаза.

— Это первое самое плохое. А второе самое плохое то, что мнепозвонили.

— Кто?

— Я не знаю. Мне позвонили и пригрозили… убить, если я неверну старье, кажется, именно так они и выразились — старье.

— Почему вы говорите — они?

— Потому что со мной разговаривали двое. Один ласково, авторой… Второй разговаривал со мной ужасно! Он говорил ужасным тоном ужасныеслова, Олег Петрович.

— Вам… всерьез угрожали?

Старик кивнул. В лице у него что-то дрогнуло.

— Я старый человек, Олег Петрович, и прожил, должно быть, несамую праведную жизнь, да и с коллекцией бес попутал, но я ничем не заслужил,чтобы со мной разговаривали… подобным образом!

— Да им наплевать, — морщась, сказал Олег Петрович, — какуюжизнь вы прожили!

— Да, но говорить мне, что с помощью паяльника можно забратьу кого угодно что угодно… тьфу, даже повторять не хочу!

— Паяльник — это не ново, — задумчиво пробормотал Олег. —Паяльник — это, можно сказать, ретростиль, Василий Дмитриевич. Хотя действуетбезотказно.

Старик открывал и закрывал рот, как большая рыба,выброшенная на берег.

— Итак, — подытожил Олег Петрович. — Неизвестный юношазабрал ваши пять тысяч долларов, которые вы ему выдали просто так. Другиенеизвестные молодые люди позвонили вам и потребовали вернуть «старье», которое,собственно, и продал вам за эти пять тысяч юноша номер один. Вдобавок они вамугрожали.

— Гнусно угрожали, Олег Петрович.

— А по телевизору вы слышали о музейной краже, сложили два идва и получили, что наша коллекция — как раз и есть эта самая музейная кража.

— Точно так и есть. Atzend! Ужасно.

— Когда они хотят забрать коллекцию?

— Завтра я должен привезти все вещи до одной на станциюметро «Павелецкая». Ко мне подойдет человек в спросит, не продаю ли я столовоесеребро. Я должен сказать, что продаю, и пригласить его в свой магазин.

— Как пригласить? Назвать адрес?

— Я должен сказать, чтобы он приезжал за столовым серебромсюда, на Фрунзенскую набережную… — Старик помолчал. — Вы знаете, от страха ядаже забыл номер дома. Можете себе представить?

— Могу. И что дальше? Человек на «Павелецкой» заберет у вассумку, и все?

— Да. Они оставят меня в покое.

— Или сдадут в милицию, — предположил Олег Петрович. — Есливаши предположения относительно музея верны, сдать вас в милицию ничего нестоит. Как раз когда вы будете передавать сумку. С поличным.

— Да, но… зачем?! Это же бандиты! Зачем им сдавать меня вмилицию?!

— Мы не знаем, кто это, Василий Дмитриевич! С равной долейвероятности это могут быть и бандиты, и менты.

— Как?!

— Да так. Вашего юношу, который принес серебро и бронзу,вполне могли задержать. Судя по всему, он просто шестерка, никто, дурашка.Юноша мог рассказать, что отдал все вам. И теперь у них одна забота —разоблачить воровскую шайку так, чтобы ликовала вся страна. Милиция не дремлет!А шайка — это, собственно, вы и ваш молодой друг. Понимаете?

— Великий бог, — пробормотал Василий Дмитриевич убитымголосом и хлебнул коньяку прямо из графина.