Разговор кончился тем, что граф, желая бытьвеликодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он оченьблагодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получивчистыми деньгами 30 тысяч. — Хотя бы 20 тысяч, граф, — прибавил он; — а вексельтогда только в 60 тысяч.

— Да, да, хорошо, — скороговоркой заговорилграф, — только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80тысяч дам. Так-то, поцелуй меня.

Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый,до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того,как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Сонейи с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила,как о деле решенном, что всё, что было прежде, — было ребячество, про котороене стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине еедуши, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным,связывающим обещанием, мучил ее.

С самых тех пор, как Борис в 1805 году изМосквы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал вМоскве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.

Наташе приходило иногда к голову, что он нехотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которымговаривали о нем старшие:

— В нынешнем веке не помнят старых друзей, —говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.

Анна Михайловна, в последнее время режебывавшая у Ростовых, тоже держала себя как-то особенно достойно, и всякий развосторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящейкарьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борисприехал к ним с визитом.

Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание оНаташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал ствердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детскиеотношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни длянего. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности сграфиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительствуважного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него былизарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга,которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых,Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почтивбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.

Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, счерными, блестящими из-под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которуюон знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, онсмутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лицаобрадовало Наташу.

— Что, узнаешь свою маленькуюприятельницу-шалунью? — сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал,что он удивлен происшедшей в ней переменой.

— Как вы похорошели!

«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.

— А папа постарел? — спросила она. Наташа селаи, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детскогожениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного,ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.

Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всёэто было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметилаНаташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукойчистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатиемгуб об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостьювспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, какэто чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о балепосланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.

Наташа сидела всё время молча, исподлобьяглядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса.Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и нескольконасмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Бориссказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, ночто он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней — девушкепочти без состояния, — была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежнихотношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам ссобою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал черезнесколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Емупредставлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, чтовсё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть егоженой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё неудавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он болееи более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старомувлюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свойальбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, даваяпонимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказавтого, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего онприезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получалукоризненные записки от нее и всё-таки целые дни проводил у Ростовых.