Впереди Антланец насторожился, привстал в стременах. Иггельдвидел, как выпрямилась спина, плечи раздвинулись, от всей крупной фигурыповеяло тревогой.

– Что случилось? – спросил Иггельд.

– Сюда прет крупный отряд, – сказал Антланец, неотворачиваясь. Добавил: – Конный, конечно.

Рука Иггельда потянулась к мечу.

Сыновья Антланца окружили, готовые защищать своими телами.

Ногайка крикнул торопливо:

– Лучше отступить!.. Здесь нас всего десять человек…

– Остальные где? – рявкнул Антланец.

– Дорога трудная, – сказал Чуб,оправдываясь. – Отстали…

Иггельд оглянулся с тоской, дорога, по которой только чтоехали, манила прохладой, зеленью, жизнью.

– А их сколько? – спросил он.

– Много! – выкрикнул Ногайка. – Больше двухсотен!

– Тогда отступим, – сказал Иггельд. –Двадцать к одному – многовато.

Он начал поворачивать коня. Грохот копыт стал слышнее, из-заповорота выметнулись артанские всадники на горячих быстрых конях. Здесь артаневсе как один обнаженные до пояса, крепкоплечие, солнце блестит на молодойздоровой коже, скачут весело, беспечно, Иггельд услышал шуточки, смех.

– Поздно! – прокричал Чуб.

Ногайка, самый сметливый, несмотря на юность, крикнулзвонким, почти детским голосом:

– Эй, как проехать в Черномлык?

Передний артанин прокричал веселым голосом:

– Прямо, никуда не сворачивая!.. Вы чьи люди? Улана?Тогда почему с вами нет Черемши?

Ногайка расхохотался.

– А вы не знаете, что с ним приключилось?

– Нет, – ответил артанин заинтересованно.

Они съехались ближе, Ногайка выхватил меч и быстро ударилартанина по голове:

– Вот что!

Голос его был лютый, он весь стал крупнее, словнораздувшийся перед боем петух. Артане оцепенели, Ногайка успел ударить ещеодного, и тут артане схватились за топоры. Рядом с Ногайкой уже дрался Чуб,справа рубились холодно и мрачно братья Бусел и Крица, угрюмые и нелюдимыевеликаны, кричал и ругался Кольцо, он рубился сразу с тремя артанами, успеваяпарировать удары их топоров огромным щитом, а его меч всякий раз находил брешь,то один артанин, то другой отшатывались, брызгая кровью…

Иггельд нанес удар на мгновение позже, чем Ногайка рассекголову первому артанину. Холодное бешенство овладело им, он рубил, рассекал,повергал, тяжелые удары сотрясали его тело, но чувствовал себя, как могучийдуб, по которому бьют камнями.

Меч обагрился кровью, при взмахах с лезвия веером срывалиськрасные капли.

Он чувствовал себя горной лавиной, что сметает на пути всеживое, сносит деревца, кусты, камни. Полуголые люди вырастали перед ним, онвидел оскаленные рты, бледные лица, в ушах неумолчный крик, тут же эти людиисчезали под копытами его коня, он рубил и крушил новых, что вырастали следом,справа и слева так же неумолимо надвигались великаны Антланец и Бакула.

Их удары настолько страшны, что веселье артан сдуло какледяным ветром. Они пятились, отряд смят, кони визжали и кусались, люди никакне могли выбраться из толчеи. Великаны Антланца встали в тесном ущелье от стеныдо стены, чтобы артане не смогли зайти со спины. Первые две линии артанвырублены начисто, в глубь их отряда вклинился Иггельд, за ним едва поспевалисам Антланец и Бакула, Бусел держался за их спинами, но он так ловко орудовалдлинной пикой, что нередко страшные удары великанов обрушивались на ужеокровавленные головы врагов.

И все-таки артане опомнились, дрались в обороне, устояли,затем начали теснить закованных в железо всадников. Иггельд видел искаженныестыдом и яростью лица, артан в двадцать раз больше, но дали себя потеснить, этопозор, и даже полное истребление этих куявов не смоет позора…

Иггельд рубился в бешенстве, меч рассекал все, чтопопадалось под удар: щиты, рукояти топоров, тела артан, конские головы. Ввоздух взлетали отрубленные руки с зажатыми топорами, по нему били уже со всехсторон, его товарищи отступили, их отжали, а он все рубился, в помятых латах,забрызганный кровью. В черепе шумело, кровь заливала глаза. Во всем теле жар,меч потяжелел, но конь дико ржал, вздымался на дыбы, копыта крушили тонконогихартанских коней, а длинный меч Иггельда рассекал незащищенные тела всадников.

Половина отряда горцев уже на земле, остальные шатались вседлах, артане кричали торжествующе, Иггельд видел, как наконец упал с коняАнтланец, а Чуб наклонился к конской гриве, его руки обхватили толстую шею, иконь послушно выбрался с потерявшим сознание хозяином из сечи.

Земля грохотала, гремела, в глазах стояло красное зарево. Онвскинул руку с мечом, грохот стал оглушающим. Артане тоже закричали, но ничегопобедного не осталось в их крике.

Иггельд кое-как стер кровь с глаз, не поверил тому, чтоувидел: с вершины гор неслись, ударяясь о стены, огромные камни. За ними быстроспускались люди в звериных шкурах. Артане падали, сраженные камнями, кони ржалив испуге, поднялась пыль, артане заметались, их единственный шанс на спасениеили хотя бы на отсрочку гибели – отбросить горстку куявов – упустили,а камни выбили их отряд, как крупный град выбивает молодые стебли.

Люди в звериных шкурах спрыгивали на дно ущелья, уцелевшиеартане пытались драться, даже успели встать в круг, но их попросту забросаликамнями, а сбитых с коней быстро и безжалостно добили.

Иггельд пошатнулся, множество рук подхватили. Все шаталось,покачивалось перед глазами. Лица казались огромными, чудовищными,перекошенными. Лба коснулось мягкое, а когда исчезло, зрение очистилось. Егоокружили лохматые люди со зверскими грубыми лицами, все в шкурах, с длинныминожами, похожими на мечи с загнутым лезвием.

Опираясь на меч, подошел Антланец. Он был бледен, кровьтекла из плеча, одна рука бессильно повисла вдоль тела.

– Спасибо, – сказал он хриплым голосом. –Спасибо, ребята!

– Не за что, – ответил один из горцев густымбасом. – Эти артане перестали соваться в наши горы… Но что-то их заставилосегодня.

Антланец быстро взглянул на Иггельда. Тот кивнул, Антланецсказал громко:

– Они прослышали, что Иггельд спускается с гор, чтобыосвободить Куявию. И пытались его остановить!

Горцы возбужденно закричали, толпились вокруг. Вожак спросилс радостным недоверием:

– Иггельд? Это верно? Тот самый?

– Точно.

– Но где же он?

– Где он? – закричал другой громко. – Скажи,мы бросимся ему навстречу, вся надежда…

Антланец молча указал на Иггельда. Жест торжественный,величественный, а сам, подумав, опустился на колено. Иггельд едва не заорал,чтобы не валял дурака, что он из него делает, зачем позорит, но горцырасступились, сразу замолчав, в торжественной тишине все медленно, подражаяАнтланцу, опустились на колени. Кто-то не выдержал, упал и принялся целоватьИггельду ноги. Вожак, стоя на коленях, поднял к Иггельду просветленный взор.Слезы покатились по его крупному грубому лицу.