— Вроде ушёл, — прошептал эволэк, и чуть приоткрыл дверь.

В помещении было тихо и пустынно, только свет ламп под аркой вырывал крыльцо из темноты, делая мрак за световым пятном ещё более непроницаемым — Велес и Сварог пока не поднялись над горами.

Элан осторожно покинул укрытие, на цыпочках пробрался вдоль стены и заглянул в коридор, идущий из глубины горы. Никого. Он подал знак, и Ханнеле с сестрами покинули раздевалку, и двинулись было к выходу, но в ту же секунду дорогу преградила Амма.

— Как условились, — строго предупредила та. — Чтобы за два часа до подъёма были в вольере.

— Хорошо, — пообещала девушка.

Амма, объективно говоря, всегда сильно рисковала, позволяя девушкам и юношам некоторые вольности. Она вечно их прикрывала: производила втихаря сыворотки вместо незаконно использованных, а ещё проще, украденных из лабораторий биологической защиты, отпускала на прогулки вместе с детьми. И эволэки терпели её выходки и даже на свой лад любили, понимая, что если бы не странное фантомное создание — многие из них уже бы повылетали из института со свистом.

Но такая дружба подразумевает и ответственность. И Элан с Ханнеле были полны решимости расшибиться в лепёшку, но не подвести электронную подругу.

— Если опоздаете, — девочка-призрак погрозила кулаком, — то будет вам обоим кошмарный вариант сказки про Золушку, без счастливого конца. Сценарий я уже написала… Тебя… — ткнула пальчиком в Элана, — …превращу в крысу, ты… — жест в сторону Ханнеле, — …жабой будешь работать в живом уголке, а этих двоих тыквами сделаю, так что точно не убегут! Марш отсюда!

Она посторонилась, открылись двери, впустив внутрь ночную прохладу. Первой, естественно, выскочила Лесавесима, как самая шустрая, потом Хилья и Ханнеле, а Элан немного задержался. Подошёл к хмурой Амме, и трогательно поцеловал её в щёчку.

— Больной ты, Эл, — та потеплела, улыбка тронула губы. — Тебе бы девчонок целовать, вон их сколько, а ты всё с нами водишься.

— Так надо, — пожал он плечами.

— Знаю. Иди, гуляй…

Прозрачная преграда сомкнулась за спиной, свет на крыльце погас, и Элан несколько секунд постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Холодный ветер поздней весны морозил щёки, заставлял кутаться в куртку.

Лесавесима была тут как тут. Пулёй подскочив, она сцапала зубами его рукав и потащила к опушке леса, так что он чуть не спотыкался на ходу, едва успевая переставлять ноги. Ханнеле с большой сестрой уже убежали далеко, стремясь быстрее убраться с открытого пространства. Лису не оставалось ничего другого, как поднажать, выжимая из мышц всё, на что те только были способны, но от своей дочурки он всё равно безнадёжно отстал. Тени деревьев поглотили его фигуру.

В лесу вообще не было бы видно ни зги, если бы не дорожки, едва подсвеченные тусклым светом фонарей, в дрожании которого виднелись свисающие к самой земле красные лианы. Стража не обратила на пришельцев ни малейшего внимания, ведь те подавали одним им понятный сигнал: «Я свой»! Тут часто гуляли работники института, прячась от летнего зноя или просто желая побыть в тишине и одиночестве — протяжённость дорожек исчислялась десятками километров, и всегда можно было найти тихий уголок, послушать журчание ручья, покормить вечно голодных скатов.

Этот настоящий лабиринт рукотворных путей и колючих зарослей, бесчисленных водоёмов, оврагов и обрывов, был настолько огромен, что заблудиться не составляло никакого труда. Даже Элан, вечно пропадающий в лесах при первой же возможности, несколько раз умудрился «отличиться», после чего получал по шее — обнаружив пропажу, СБ бросалась на поиски, и, естественно, к вечерней поверке эволэк не успевал, являясь в родные стены уже под конвоем, после чего выслушивал от Миненкова очередную порцию нравоучений.

Хитросплетение дорожек, непроходимых зарослей, тихих заводей, заполненных опасными рыбами, служило ИБиСу прекрасной защитой — ещё никогда никто не преодолевал все три кольца обороны. Любителей острых ощущений с недостатком мозгов обычно находили максимум в оранжевой зоне, и только пару раз за долгую историю любопытство обернулось трагедией.

Но не так давно, всего шесть лет назад, была пресечена и серьёзная акция: вооружённая группа численностью двадцать восемь человек сумела добраться до самого центра красной зоны, приняв там лютую смерть: пока СБ сумела выдвинуть бойцов в указанный район, пока те окружали незваных гостей (Усов, не желая понапрасну терять бойцов, не спешил), из боевиков выжили только трое. Но и от таких пленных толку не было никакого — двое суток беспрерывного кровавого кошмара сломали психику людей, и те навечно утратили человеческое сознание. Цель этого проникновения осталась загадкой, ровно как и то, кто стоял за вылазкой.

Но для них этот лес был родным. Два человека, что есть сил, бежали вперёд, пытаясь обогнать неумолимый ход времени, разгорячённые тела уже не чувствовали холода, дыхание облаками пара вырывалось наружу. Они то неслись во весь опор по дорожкам, то ныряли в только им известные проходы в зарослях, где на четвереньках, а где и ползком срезали углы, а две летуньи просто поднимались в воздух, ловко лавируя между деревьев. Сестры постоянно проявляли нетерпение — им хотелось как можно скорее окунуться в ночное небо, но родители им строго запретили подниматься выше крон деревьев в первом защитном кольце, дабы не обнаружить себя.

Остановились отдышаться только у внутреннего кольца водоёмов. Огромные кувшинки — одна из самых гнусных подлянок незваным гостям — двухметровыми кругами величественно качались на водной глади. Если кто чужой поставит ногу на их поверхность, они тут же поменяют структуру волокон, прочная клетчатка превратиться в рыхлую податливую массу, и бедолага провалится в коварный омут, где его поджидают скаты. Эти милые создания, вырастающие до трёх метров, были скорее акулами, и могли не только бить током, колоть хвостами с ядовитыми шипами длинной до сорока сантиметров, но и просто порвать человека на куски. Их тут жило сравнительно немного, но много и не требовалось.

Эволэки, поспешно снимая обувь, уже видели на тёмной воде лёгкую рябь — там, в глубине, притаилась смерть. Огромные тела беззвучно рассекали мрак, поднимая небольшие волны могучими спинами. От ударов плавников едва заметно дрожали тяжёлые чаши кувшинок.

Юноша и девушка без страха ступили босыми ногами на живой мост и, ловко прыгая с одной кувшинки на другую, двинулись к противоположному берегу, смеясь от переполняющего восторга. Ханнеле выбралась на берег первой — Элан не удержался, и, свесившись с края самого большого плавающего блюдца, опустил руку в воду, погладив шершавый бок проплывающего мимо ската.

Вскарабкавшись по крутому обрыву, эволэки замерли. Огромное поле оранжевой травы, подсвеченное двумя лунами. Разбуженные ветром волны катились с севера на юг, замирая у ног, будто и не поле это было вовсе, а море.

— Как красиво, — едва слышно прошептала Ханнеле.

От лицезрения завораживающего пейзажа оторвало недовольное ворчание в голове: на людей уставились две пары глаз. Даже Хилья терялась на фоне прибрежных кустов, и присутствие сестёр выдавали два шаровых скопления звёзд и два океана мёда.