Но он не хотел расставания, пусть его поступок и шёл в разрез с общественной моралью… И сейчас, чувствуя, как рвётся на части от тоски сердце, он признался, наконец, самому себе — не только, и даже не столько суровая необходимость погнала его не так давно к далёкой планете с красивым именем Алкиона…

Мягкий голос Оли умолк, но пальцы ещё ласкали клавиши, словно она сама хотела оттянуть неизбежный финал, но музыка через минуту умерла, оставив смесь грусти и светлой печали в хмельных головах. Она поднялась со стула, бережно закрыв крышку инструмента, и под гром аплодисментов, не спеша, проделала обратный путь к столу.

Когда девушка-киборг приблизилась к компании «конспираторов», напряжение среди участников заговора достигло максимума: все прекрасно видели, как, следуя песне, менялось выражения лица Лиса, словно зеркало, отражая отчаянную внутреннюю борьбу, как краснела от стыда Ханнеле, уже чуть не падая в обморок от осознания совершённой ошибки. Какая реакция сейчас последует, можно было и не гадать — Элан славился сдержанностью, но есть предел всему. И когда он поднялся навстречу своей возлюбленной, присутствующие, даже родители эволэка, перестали дышать.

Ольга смотрела в его голубые глаза немигающим взглядом, ожидая чего угодно: упрёков вперемежку с обвинениями в лицемерии, яростного неприятия высказанной супругой столь необычным образом просьбы, сопротивления не менее яростному желанию родни видеть своего сына, строящего нормальную семью с нормальной девушкой. Они все ждали чего угодно, даже простого хлопка дверью, с грохотом закрывшейся за спиной рассерженного на друзей эволэка, ведь очень сложно в такие минуты веселиться, когда из вскипевшей крови улетучивается хмель, а лицо деревенеет от нахлынувшей ярости. Они ждали чего угодно, но только не того, что произошло…

— Я по идее сейчас должен метать гром и молнии, — Элан говорил тихо, голос едва заметно дрожал, — или хотя бы уйти прочь, чтобы в одиночестве проклинать себя и весь этот свет уже за один факт нашего существования, существования, в котором нет места нашим чувствам…

Он грустно улыбнулся, обвёл друзей печальным взглядом:

— Ты и в правду этого хочешь?

— Желания — удел человека, — спокойно ответила Ольга.

Красивая молодая женщина неузнаваемо преобразилась так же, как когда-то на их посиделках на Красном Октябре. Снова тоже неживое кукольное лицо, звон металла в каждом слове. Из пучин жёлтого океана глаз поднялась ледяная громада айсберга её холодного сознания, сбросив носимую маску, загораживая свет, заставляя человеческий разум испуганно пятиться.

— А, вот как…, — Элан и не думал убегать. — Позволь тебе кое-что объяснить, моя Снежная Королева…

Он часто так называл её, ничуть не стесняясь прозрачности намёков, давая понять, что не забывает ни на миг, кто она, особенно в жарких спорах на всевозможные темы.

— Ты думаешь, что ты не человек, а с человеком мне будет гораздо лучше, так?

— А разве это не очевидно? — парировала киборг.

— А что это такое, быть человеком? — юноша хитренько прищурился.

У всей развесёлой компании отвисли челюсти — он не расстроен и даже не злится, и отступать не собирается, только Мирра довольно хмыкнула. Она знала наверняка, что Элан предполагал подобное развитие событий и, без сомнения, хорошо подготовился, и тут же нашёлся:

— Вести себя по-человечески, вот что. Мы всегда жертвуем собственными интересами ради других. Родители отдают лучшие годы, поднимая на ноги детей, полицейские отказываются от нормальной личной жизни, чтобы на улицах можно было спокойно гулять в самую глухую пору, донор отдаёт почку совершенно незнакомому ему человеку. Почему? Солдат грудью идёт на строчащий пулемёт, почему? Потому что не может поступить иначе — ведь если он не примет на себя пулю, если за миг до собственной смерти не бросит во врагов гранату, то погибнут его друзья. Человечество умрёт, если мы все расползёмся по углам, и будем жить по принципу скотов — ничего не знаю, моя хата с краю.

Он по-прежнему говорил негромко. Можно сказать даже тихо, так что никто, кроме родителей, деда, старост, Афалии, Линары, Нади и уже чуть не плачущей Ханнеле, не слышал их напряженного диалога, не понимал сути развернувшейся схватки. Лис так поступил специально — не стоит выносить свои отношения на публику.

— Я как-то говорил тебе, что ты человек, и ты только что доказала мою правоту. Ты готова отречься от того, что тебя держит в этом мире, от того, что стало частью твоей души, ради того, кто тебе дорог. Ты выдержала испытания, ты — человек. И я ещё сильнее тебя люблю…

Лицо Ольги стремительно оттаяло, во взгляд вернулось тепло, и она сокрушённо вздохнула:

— Ты неисправим. Я другая, Элан, совсем другая, неужели ты этого не понимаешь?!

Тот неожиданно бросился к ней, заключив в крепкие объятия, ничуть не стесняясь многочисленных свидетелей, нежно поцеловал.

— Глупышка, так это же очень хорошо, что ты на меня не похожа! — Он уже смеялся, сбросив чудовищное напряжение прошедших минут. — Кто-то же должен осаживать мои пламенные порывы? Двоих, таких как я, этот мир не переживёт!

Он озорно подмигнул невольным свидетелям их выяснения отношений, показывая тем самым, что ничуть на них не сердится — ведь прекрасно знает, что этот спектакль умело срежиссирован с участием или, как минимум, при молчаливом одобрении всех присутствующих: родных, старост, товарищей по недавнему погружению. Но попытка провести Ольгу за стол неожиданно наткнулась на препятствие.

Ханнеле, которой до смерти осточертела роль марионетки, решительно поднялась со своего места и преградила киборгу дорогу. Уже мокрые от подступивших слёз глаза девушки просто кричали: хватит! Она уже давно сделала выбор. Им не быть вдвоём, он выбрал другую…

Элан отпустил руку своей возлюбленной, и сделал шаг в сторону, оставляя за Ханнеле несомненное право поступить так, как подсказывает девушке разум и сердце. В конце концов, её никто даже не поставил в известность о намеченном действе, и теперь она оказалась в положении без вины виноватой…

Хлёсткая пощёчина разорвала гвалт пирующих людей, словно удар грома, заставив всех без исключения умолкнуть и повернуть головы.

Ольга, ошарашенная произошедшим, тёрла щёку ладонью и таращась на девушку. Та просто кипела от негодования:

— Не делай так больше, — едва слышно прорычала эволэк.

— Прости, пожалуйста, я честно хотела как лучше…

Элан, выгнув левую бровь, подарил своей супруге вопросительный взгляд: а ты как хотела?

Ханнеле удовлетворённо кивнула и вернулась на своё место, рухнув на стул, обвела «сводников» сердитым взглядом: