схватил их, принялся листать, словно начисто забыв о моем существовании, затем спохватился, закрыл мемуары и, со страдальческой гримасой, аккуратно положил их на стол, у которого мы устроились.

— Я готов … почти готов выслушать все, что Вы можете вспомнить о необычном хранителе, — изрек он, пригвоздив меня к стулу пронизывающим взглядом, и мое впечатление неуклюжего увальня мгновенно испарилось.

Я постарался сделать свой рассказ об Анатолии максимально объективным, что прямо и непосредственно определило его краткость.

Гений выслушал меня, не перебив ни единым словом.

— Если я правильно Вас понял, — произнес он задумчиво, когда я закончил, — Вы предлагаете мне быть готовым к любым неожиданностям со стороны этого светлого.

— Абсолютно! — склонил я голову перед подтверждением способности Гения мгновенно увидеть суть явления.

— А Вы уверены, что мы о светлом говорим? — склонил он голову совершенно иначе — с задорным недоумением. — Как-то не соответствует это типичному образу законопослушного представителя доминирующей доктрины.

— С моей точки зрения, — добавил я легкую нотку субъективности к своему рассказу, — все светлые, с которыми я уже много лет сталкивался, соответствуют моим самым худшим о них представлениям.

— Все светлые? — склонил Гений голову к другому плечу, и задорный блеск в его глазах сменился охотничьим.

— Все, — уверенно подтвердил я. — Даже их внешняя охрана в открытую своим служебным положением злоупотребляет. Возможно, у них на земле все сдерживающие механизмы отказывают, — пожал я плечами, и добавил, кивнув на мемуары: — Здесь каждый из них получил возможность высказаться — я надеюсь, хоть Вам удастся понять причины и мотивы их сумасбродств.

— В задачу с кучей неизвестных еще добавилась одна, — пробормотал Гений, глядя на меня оценивающе, и отрывисто бросил мне: — Пойдемте.

Я вышел за ним в коридор, затем на лестничную площадку, и затем мы остановились перед массивной дверью напротив входа на этаж.

Когда-то, на заре моей деятельности, эти двери, расположенные на каждом этаже, вызывали у меня жгучее любопытство. Но после нескольких неудачных попыток проникнуть через них я решил, что они также ведут в наши опустевшие помещения и потому наглухо закрыты за ненадобностью. После чего я благополучно забыл даже думать о них.

— Мой выбор должен оправдаться, — снова забормотал Гений, заведя руку под одну из массивных панелей на двери и шевеля там пальцами, — и риск является ключом…

В двери что-то глухо щелкнуло, и Гений с явным усилием, обеими руками, толкнул ее вперед.

— Что Вы видите? — спросил он, повернувшись ко мне, когда дверь остановилась, открывшись наполовину.

Остолбенев, я рассматривал совершенно невероятную картину в дверной раме. Я бы сказал, земную картину — если бы это не было совершенно невозможно. В подтверждение сомневающимся глазам мой чувствительный нос уловил запахи цветущего луга, за которым виднелось вдалеке скопление деревьев.

— Это иллюзия? — неуверенно спросил я.

— В некотором роде, — довольно разулыбался Гений. — Вы можете выйти и наощупь убедиться в реальности этой растительности, а на самом деле, это — путь в наше победоносное будущее. С Вашей помощью.

Словно завороженный, я невольно сделал шаг вперед.

— Позже, — преградил мне путь Гений, и потянул дверь на себя.

— Я не понимаю, — совершенно искренне сказал ему я.

— Мы создали эту реальность для своих целей, — уклончиво ответил он, — но затем светлые потребовали совместного владения ею. Теперь же их ненасытная жадность обернется против них. Передайте загадочному хранителю, чтобы нашел подходящее для тайника место в лесу возле круглого павильона и передал его описание Вам.

— Какого павильона? — уточнил я, чувствуя легкое головокружение.

— Он поймет, — снова ушел от прямого ответа Гений. — Представив себе картину, которую Вы только что видели, Вы получите доступ прямо ко мне. Я буду вызывать Вас так же.

Я молча кивнул, пытаясь осознать факт своего непосредственного контакта с самым блистательным умом всего нашего течения.

— А нет, не спешите, — вдруг торопливо добавил он. — Подождите с этим до завтра. Я действительно хочу познакомиться с Вашими сумасбродными светлыми — из первых уст.

Передав карающему мечу распоряжение для Анатолия и получив его ответ, я старательно запомнил его описание выбранного тайника. Сбор информации при возникновении загадочных обстоятельств уже давно стал моей второй натурой, и возможность контактов со светлыми на нейтральной территории заинтриговала меня донельзя. Возможно, эта воплощенная в реальность иллюзия не только внешне землю напоминает. Возможно, в ней пресс их догм тоже ослабевает, и они могут оказаться в состоянии хоть близоруко рассмотреть пороки этих догм.

Вызвав Гения, чтобы передать ему описание Анатолия, я застал его в крайне возбужденном состоянии.

— У меня к Вам будет еще одна просьба, — быстро заговорил он, едва дослушав меня до конца и проглатывая в спешке звуки. — Держите меня в курсе любых — я подчеркиваю, любых — необычных происшествий в Вашем окружении. В отношении светлых, людей, ваших младенцев — всех.

— Зачем? Что случилось? — спросил я, хватаясь за телефон, чтобы сразу по окончании контакта с Гением, позвонить Даре и убедиться, что она находится в безопасности своего дома.

— Пока ничего, — не слишком успокоил меня он. — Но, судя по вашим свидетельствам, земное направление окажется не менее интересным, чем брожение у светлых.

На несколько дней я вернулся к неотвязному следованию за Дарой, плотность которого немного ослабил в последнее время ввиду отсутствия каких-либо признаков повторной атаки на нее. Тогда же из ее разговоров с любимчиком светлых я узнал, что последнего взяла на работу Марина.

Я нисколько не сомневался в благотворительной природе этого ее шага и в очередной раз был неприятно поражен трепетным отношением всех окружающих к его непомерно раздутому самолюбию. Но этот факт, тем не менее, дал мне возможность вернуться к более тесному общению с ней.

Всякий раз я начинал с вопроса, нет ли новостей от Анатолия, и совершенно искренне — мне нужно было выяснить, дал ли результат предложенный им метод восстановления радикально модифицированной памяти. Некоторое время Марина ничего не могла мне ответить и лишь разражалась настолько яростной тирадой в адрес светлых, что ее даже их карающий меч не смог бы остановить.

Наконец, через несколько дней она сама нашла меня, и я понял, почему, еще до того, как она рот раскрыла — весь ее сияющий вид без слов свидетельствовал об успехе наших мемуаров.

А вот мне одного только слова светлого — пусть даже максимально заинтересованного — было недостаточно. Мне нужна была стопроцентная, непоколебимая уверенность в том, что заблокированные воспоминания могут быть реактивированы в полном объеме.

— Ты уверена, что Анатолий не выдает желаемое за действительное? — осторожно спросил я Марину.

— Это еще зачем? — сбилась она с восторженного тона.

— Ну как