возможность стоила и передачи светлым элементарной уловки блокирования мыслей, и риска прямого неповиновения моему главе.

Мне показалось, что он именно так и воспринял мой внеплановый и срочный визит. И мое впервые заблокированное в его присутствии сознание также явно внесло свой вклад в его настороженность. Которая сменилась каменным выражением лица при первых же моих словах.

— Я считаю своим долгом сообщить Вам, — начал я, — что мне случилось узнать об открытии, сделанным светлыми, и об их намерении посвятить в него нас.

— Складывается впечатление, — проговорил мой глава одними губами, — что служба внешней охраны весьма вольно трактует заключенные договоренности. Придется-таки предоставить ее руководителю выделенную линию — чтобы хоть как-то контролировать данное им слово.

— Прошу Вашего разрешения, — не стал я разубеждать его, — присутствовать на назначенной встрече.

— Я вижу, что Ваш источник, — промелькнула в его голосе язвительная нотка, — забыл упомянуть о решении ограничиться минимальным числом участников. С нашей стороны планируется присутствие Гения и мое собственное. Кого из нас Вы намерены заменить?

— Я не хотел бы, чтобы Вы услышали в моих словах критику, — осторожно продолжил я, — но Вам не кажется, что такое представительство совершенно не равноправно? С нашей стороны — глава всего нашего течения и один из его самых блистательных умов; в то время как с их — всего лишь начальник одного из отделов и рядовой хранитель, причем, бывший, насколько я понимаю, и даже не имеющий непосредственного отношения к открытию.

Мой глава ничего не ответил, но губы у него сжались в тонкую ниточку на потемневшем лице.

— Не слишком ли много чести? — усилил я нажим, чувствуя, что нашел нужный тон. — Я уверен, что они делятся с нами этим открытием вовсе не бескорыстно. Стоит ли идти у них на поводу? Стоит ли демонстрировать им такую заинтересованность?

В прищуренным глазах моего главы появилось хищное, опасное выражение.

— Что Вы знаете об аналитическом отделе? — неожиданно спросил он.

— О чем? — сбился я с мысли.

— Почему Вы хотите присутствовать при встрече? — словно не заметил он отсутствие моего ответа.

— Чтобы приобрести это умение и передать его дочери, — объяснил я, четко выговаривая каждый звук. — Я не верю, что светлые совсем оставили попытки ликвидировать ее.

На этот раз мой глава молчал дольше, словно взвешивая каждое мое слово по очереди и оценивая его по каким-то только ему известным критериям.

— Хорошо, — проговорил он наконец. — Я даю Вам разрешение заменить меня на переговорах. Однако, — пресек он уже вырвавшееся у меня изъявление благодарности хлопком ладони по столу, — если Вам удастся попасть на них, к Вашей основной задаче добавятся еще две.

— Если удастся? — глянул я на него в недоумении.

— Окончательное слово остается за Гением, — загадочно отозвался мой глава.

— Какие задачи? — тряхнул я головой, чтобы отогнать мысль о том, что игра в шарады становится слишком популярна у нас в отделе.

— Во-первых, безопасность Гения должна быть обеспечена любой ценой, — отчеканил он. — Я подчеркиваю, любой. Во-вторых, меня будет интересовать Ваша оценка бывшего хранителя. Он действительно получил новый статус, и я хочу знать, как это на него повлияло.

Я с готовностью кивнул и попросил разрешения удалиться. Уже у самой двери я вдруг вспомнил произнесенную в самом начале разговора фразу.

— Еще раз прошу прощения, — вновь повернулся я лицом в своему главе, — правильно ли я понял, что руководитель внешней охраны потребовал выделенную линию связи?

— Да, — досадливо поморщился он, — и вопреки Вашему предположению, эта линия будет ему предоставлена одноразово.

— Зачем же? — усмехнулся я. — Можно обучить его блокированию мыслей, не вводя его в курс дела, а потом настроить линию на ключ от его блока. И таким образом и дальше контролировать его верность данному слову. И не только.

— Я вижу, Вам удалось сохранить не только острый глаз, но и изобретательность в ответных ударах, — тонко улыбнулся мой глава, и я, кивком приняв комплимент, наконец-то вышел.

Отправился я, не долго думая, прямо к Гению. В конце концов, меня только что поставили в известность, что решающее слово о моем участии в контакте со светлыми принадлежит ему, и мне очень хотелось, чтобы оно прозвучало как можно скорее.

В том помещении, где произошла наша с ним первая и пока еще единственная встреча, его не оказалось. Я мысленно упрекнул себя в самонадеянности — элементарные правила приличия требовали согласования визита со специалистом такого уровня. Единственным оправданием мне могла стать глубокая тревога за Дару и длительное пребывание на земле, где эта тревога обретала куда более реальные очертания, чем здесь, в моем отделе.

С извинений подобного рода я и решил начать свое обращение к Гению, воссоздавая в памяти картину почти земной реальности за массивной дверью. Гений откликнулся почти мгновенно и, как мне показалось, принял мою просьбу о личной встрече вполне благосклонно. Узнав, что я уже нахожусь в его апартаментах, он не стал откладывать ее и велел мне непременно дождаться его, сказав, что присоединится ко мне, как только сможет.

С каждой минутой терпеливое ожидание давалось мне все с большим трудом. Моя дочь оставалась на земле без должной защиты. Приобретение ценнейшего навыка для укрепления этой защиты оставалось под вопросом. И, кроме того, оставалась нерешенной задача обучения Татьяны и Анатолия установке мысленного блока, что последний выставил условием обеспечения согласия карающего меча на мой доступ к их открытию.

Из нескольких оброненных Гением слов я сделал уверенное предположение, что они находятся где-то там, в созданной нами реальности. Устав прохаживаться в нетерпении взад и вперед по апартаментам Гения, я вышел наконец на лестницу, к массивной двери. У меня не было и тени намерения пренебрегать отзывчивостью Гения, просто любопытно было посмотреть, как открывается эта дверь.

Заведя руку под массивную панель точно в том месте, где это делал Гений, я не нащупал там абсолютно ничего. Кроме гладкой поверхности самой панели, с виду сделанной из дерева, но затвердевшего от времени до прочности вороненой стали. Пробежав пальцами по всей ее задней стенке, я так ничего и не обнаружил.

По всей видимости, подумал я, дверь открывается некой, известной только Гению, комбинацией нажатий. Или вообще реагирует на отпечатки пальцев. Жаль — сейчас, стоя перед этой безжизненной преградой и все еще пытаясь воспроизвести движения пальцев Гения, я вдруг увидел скрываемую дверью картину намного явственнее, чем в первый раз. Мне даже почудились запахи, которые донеслись до меня тогда…

Раздался глухой щелчок, и я резко пришел в себя. В полном смущении я ожидал появления Гения в дверном проеме и его удивленный вопрос, что я здесь делаю.