– Налей мне тогда кружку уша, коль так.

Гертру поставила на поднос две большие тарелки с мясом, кашей и салатом. Поставила две кружки с брашем и ушем и отдала помощнику.

– Отнеси им, чтобы не завоняли мне всё тут. Посуду потом сами помойте мальчики!

– Мальчики помоют – Ответил Дегаль и они с Тимом унесли свои порции к деревянному столу стоящему на траве.

Дегаль шумно сел и глянул на Тима. Тот уселся, потом вспомнил про Ходо и поднялся было отнести еды ему, но Дегаль схватил его за руку.

– Его уже кормили. Не волнуйся. Ешь лучше, наедайся. Впереди ещё работа.

Тим даже не заметил как вся тарелка оказалась пустой. Вроде он только раскрыл рот, а вся еда исчезла. Он еле устоял от желания облизать миску, такое всё было вкусное. Он не был голоден. На всякий случай. Эти три дня в лесу научили его обращаться с едой.

– Ну ты и быстрый. – Дегаль посасывал косточку.

– Есть очень хотел.

– Чтоб я сдох! Малец, да ты никак улыбаешься! – Брови старика взлетели вверх. – Надо доложить страже!

Тим обнаружил что на самом деле рот расплылся в довольстве. Он уже и не помнил когда последний раз улыбался. Ему стало неловко и уши покраснели.

Дегаль рассмеялся себе в усы, чем тоже удивил Тима. Уж больно суровым старик выглядел в остальное время.

– Ну, так-то лучше. – Сказал Дегаль и принялся забивать скиттер. Раскурил и выпустил долгую-долгую струю из носа. Протянул его Тиму.

Тим взял и затянулся. В отличии от прошлого раза голова не отяжелела а сразу прояснилась. Усталость ушла ещё дальше, а глаза стали слипаться.

 Разморено он держал кружку с брашем двумя руками и отхлёбывал горячий напиток мелкими глотками. Травяной напиток был насыщенного медового вкуса курхамы. По телу разливалось тепло. Глаза так и закрывались.

– В сон клонит ага? – Дегаль в два глотка осушил кружку, громогласно рыгнул и сидел расчёсывал свои усы. – Ну, иди поспи часок в вагончике с инструментами, чтобы повозку Руфу не завонять, я тебя разбужу.

Дегаль широко зевнул и почесал живот.

– После обеда поспать сам Тхук велел.

Тим доплёлся до вагона и забрался на скамейку внутри. Только он закрыл глаза, как Дегаль принялся его тормошить.

– Вставай, малец, будет спать.

Тим сонно сел на скамейку и протяжно зевнул.

– Вроде только лёг.

– Устал с непривычки. – Дегаль крутил в руках топор, осматривая его со всех сторон. Протянул Тиму перчатки. – Держи, аккуратней с ними, могут быть великоваты. Смотри топор не выпусти.

Дегаль подвёл Тима к завалу из срубленных стволов облуксов и протангов.

– Местные дровосеки притягивают нам лес. Протанги мы пускаем на доски и постройки, а облуксы на дрова. Так что их нужно очистить от веток и отрубить у основания самые большие. Проты тащи в ту кучу – Указал тот рукой. – А облуксы в ту.

– Пацан. – Дегаль остановил Тима схватив за плечо. – И не поранься.

– Хорошо. – Ответил тот нависшему над ним пузу.

Топор был тяжёлым и большим для Тима. Было неудобно делать замах, но со временем он приноровился и вовсю срезал ветки поменьше. Дегаль шел сзади и рубил большие ветви. Так они и продвигались вдвоем, быстро-быстро работая топорами. Час летел за часом. Тиму казалось что они расчистили много деревьев, но когда он поглядел на кучу – она не уменьшилась. Щепки летели во все стороны. Один раз топор плашмя отлетел от дерева и воткнулся в землю возле ноги мальчика. На одну бесконечно долгую секунду он перестал дышать и боялся шелохнуться, вытаращившись на ногу. На мгновение разум нарисовал ему окровавленную кашу на месте ноги. Но потом он выдохнул и всё снова стало хорошо. Но работать он стал теперь аккуратней. Лезвие снова врезалось в мякоть дерева.

9 глава

Когда солнце стало опускаться к горизонту, они закончили. Тим сидел тяжело дыша на бревне и смотрел на кучу стволов и веток, что они разрубили.

Дегаль с мальчиком сидели возле сарайчика коханов и наблюдали как те ходят по двору, выискивая клювами в траве съестное. Красивые зеленые и золотые перья птиц переливались в лучах заходящего солнца. Дегаль смотрел на солнце, тихо попыхивая скиттером.

– А ты знаешь, что раньше закат был зеленый?

– Чего? – Удивился Тим, переведя взгляд на огромный красный диск, нависший над дальними холмами.

– Да, малый. – Кивнул Дегаль и ткнул в солнце скиттером. – Когда я был как ты, солнце на закате становилось ярко-зеленым.

– Вы врете. – Тим не мог поверить такому.

Дегаль засмеялся.

– Как есть правду, тебе говорю. Солнце становилось зеленым, а дыхание древнего можно было увидеть каждую безлунную ночь.

Тим поежился.

– Дыхание Древнего?

– Ага. В местах, где я родился, нужно было подняться темной ночью на самый высокий холм, повернуться на запад и далеко-далеко за вершинами Двадцатигорья можно было увидеть как в небо поднимается светящийся пурпуром столб его дыхания.

С детства Тим постоянно слышал о великом Древнем, что упал с небес, уничтожил весь мир и ушел под землю, где уснул. Он вспомнил свой сон и его передернуло.

– Что, боишься? – Усмехнулся Дегаль. – И я боюсь.

Он покрутил соломинку в руках, разглядывая горизонт.

– Говорят что древний умирает, поэтому его дыхание и становится слабее. Оно может и так, но я знаю, что он скоро проснется.

– Почему?

Старик помрачнел и отбросил соломинку.

– Мы сами его разбудил.

Старик замолчал, хмуря брови, взгляд его устремился куда-то за горизонт, будто он задумался о чем-то, что довлело его. Потом мрачно повторил:

– Мы сами его разбудим.

Вся земля была завалена опилками и отрубленными ветками. Дегаль катил тачку в которую все опилки нужно будет погрузить, чтобы засыпать их в манеж и в клетки животным. И как бы Тим не устал, рубить деревья ему понравилось. Всяко лучше чем вычищать дерьмо из клеток. Ему нравилось, как дерево разламывалось от его ударов и как ароматные щепки разлетались фонтаном из-под его топора. Он чувствовал свою силу в этот момент. Силу, которая ставит человека выше природы. Силу, которая способна сокрушить что угодно на своём пути, если захочет. И она ему нравилась. К своему стыду потом он понял что за весь день так ни разу и не вспомнил о своём брате.

Тим сидел нюхал запах свежих опилок и он ему нравился. Ему нравилось, как топор лежит в его руках превращаясь из инструмента в оружие. Поколения лесорубов говорили в его крови. Его отец, деды и их деды, которые