– Ваня, ты с ней спал?

Я растерялся, мне давно не пятнадцать лет, и время отвремени я вступаю с женщинами в интимные отношения, но мы с Николеттой никогдане беседуем на, так сказать, сексуальные темы. Мне даже в юности не пришло бы вголову поделиться с маменькой своими секретами, а она никогда не интересоваласьподробностями моей личной жизни. Да, Николетта не оставляет надежды женитьсына, но вся ее матримониальная активность питается лишь одним соображением:маменьке хочется найти для отпрыска богатую невесту, помесь бензоколонки сводочной бутылкой и алмазными копями. Николетта очень боится нищеты. Несколькораз она заводила разговоры на тему: «Что будет с нами, когда Нора умрет». Увы,я не могу успокоить маменьку. Если хозяйка, не дай бог, скончается, ИванПавлович окажется без средств к существованию. Николетта очень хорошо понимаетпроблему, поэтому постоянно приглашает на суарэ[1] соответствующихкандидаток, но пока мне удавалось выскакивать из мышеловки, не прищемив хвост.

– Ваня! Ты спал с ней? – добавив децибел в голос,поинтересовалась еще раз Николетта.

Я смущенно кашлянул.

– Ванечка, – сиротским голосом проблеялаВера, – отвечай правду! Нам ведь было очень хорошо вместе, а? Помнишь?

– Ну… – замямлил я, – э… в общем…

– Да или нет? – тоном сотрудника гестапоосведомилась Николетта.

– Ванечка, – зашептала Вера, – мы же любимдруг друга, страстно и отчаянно!

– Так как? – наседала маменька.

– Да, – вырвалось из меня, – но всего одинраз!

– Не беда, милый, – хихикнула Вера, – теперья буду твоей всегда, в любой момент. Квартирка здесь большая, места хватит,надо только заранее подумать, где детскую оборудовать. Я тут по хоромам помоталасьи удивилась, комнат полно, а тебе самую плохую выделили, крохотную и темную.Несправедливо получается: старуха шикует, а ты в чулане. Ну ничего, я наведутут порядок, бабкам надо свое место знать, моя тоже хамила, пока не померла,теперь на кладбище, тихая.

Николетта сидела на диване не шевелясь, Тася сняла руки сголовы, но так и осталась на корточках, я сначала лишился дара речи, но потом,придя в себя, схватил Веру за плечи, сильно встряхнул и воскликнул:

– С ума сошла! Немедленно уходи отсюда! Как вообще этотадрес узнала и зачем сюда приехала?

Девушка ловко вывернулась из моих рук, села в кресло иабсолютно спокойно произнесла:

– Пока ты спал, я брюки повесить решила, взяла их, а изкармана паспорт выпал, ну я и не выдержала, полюбопытствовала, полисталадокумент.

– Не ври, – потерял я все остаткивоспитания, – я всегда ношу удостоверение личности в барсетке, и одеждамоя, когда я очнулся, на полу валялась.

Николетта молчала, лихорадочно моргая глазами, Тася ойкнула,а Вера захихикала.

– Запамятовала, значит, я, откуда паспортинавывалилась. Ваня, я беременна, у нас скоро родится малыш, и ты, как честныйчеловек, обязан на мне жениться.

Все волосы на моем теле встали дыбом. Ребенок? С одногораза? Хотя, глупый вопрос, беременность может наступить и после первого соития.О боги! Я совершенно не хочу становиться отцом, не испытываю ни малейшегожелания возиться с крикуном, да и Вера категорически не годится на роль госпожиПодушкиной.

Сердце заколотилось в груди, в висках застучало, глазанеожиданно заболели, и резко стало не хватать воздуха. Словно поняв моесостояние, Вера встала и взяла меня за руку.

– Ты ведь рад, милый?

Я не нашелся, что ответить.

– Матерь Божья, – заголосила Тася, – что же унас творится! Ваняша! Где ж ты отрыл красу ненаглядную? Уж лучше б на тойстрахолюдине женился, что Николетта во вторник приглашала. Жуткая, конечно, слица, но с морды воду не пить, зато богатая, а эта! Ни рожи, ни кожи, ни денег!

– Немедленно убирайтесь отсюда, – прошипелаНиколетта, – вон! Оба!

Голос маменьки набрал мощь, окреп и заметался воплем подпотолком. Я схватил Веру в охапку, вытолкнул на лестницу, дотянул девицу довторого этажа, припер к подоконнику и велел:

– Изволь объясниться, что за дурь ты сейчас несла?

Вера порылась в сумочке, вытащила узенький клочок бумаги и,ткнув ее мне под нос, осведомилась:

– Видишь три красные полоски?

– Да.

– Это положительный тест на беременность.

Меня сначало отшатнуло в сторону, потом, взяв себя в руки, ярешительно сказал:

– Хорошо, ступай на аборт. Естественно, я оплачу всерасходы.

– Мне нельзя искусственно прерыватьбеременность, – зарыдала Вера.

– Почему? – удивился я.

– У меня аллергия на любой наркоз, – прохлюпаладевица, – а по-живому я не выдержу!

Меня передернуло.

– И что теперь делать?

Вера заплакала еще пуще.

– Ты мне ребеночка сделал, ты и думай. Меня тетка издома выгнала, как про беременность услышала, жить негде, денег нет… Куда смалышом податься?

– Почему же ты не пользуешься контрацептивами? –только и сумел выдавить я из себя.

Вера вытерла кулаком нос.

– Кто ж знал, что ты на меня так набросишься, простокак ополоумевший! И потом…

Слезы снова хлынули из глаз Веры потоком, у меня защемилосердце. В конце концов, девушка права, я мужчина, и ответственность заслучившееся лежит на мне, представитель сильного пола не имеет права терятьголову.

Я вынул из кармана носовой платок, вытер лицо Веры инарочито спокойным голосом сказал:

– Пожалуйста, попытайся взять себя в руки, сейчас ярешу проблему.

Вера вцепилась пальцами в подоконник.

– Ваня, я люблю тебя! С первого взгляда! Как толькоСлавка нас познакомил, я сразу поняла: ты мой единственный. Женись на мне,ей-богу, я стану отличной хозяйкой, никогда ничем не попрекну тебя, солнышко,котик, заинька…