– Да объясни… – начал было я, но Тася неожиданноотсоединилась.

Объятый ужасом, я сделал то, чего не совершал до сих пор ниразу: пересек две непрерывные белые линии посередине мостовой и понесся вобратном направлении. В голове билась лишь одна мысль: хорошо бы успеть застатьНиколетту в живых, она не должна умереть, не простившись с сыном.

Когда Тася распахнула дверь в квартиру, я быстро отодвинулее в сторону и, как был, прямо в верхней одежде и ботинках, ринулся в спальнюматушки.

– Ты куда, Ваняша, – пискнула Тася, –разобуйся сначала!

Но мне было не до церемоний, я схватился за ручку, дверьраспахнулась. Перед глазами предстала большая двуспальная кровать, прикрытаярозовым атласным покрывалом и заваленная горой разнокалиберных подушек.

Я прислонился к косяку.

– Давай пальтишко, – засуетилась Тася.

– Где Николетта? – прошептал я.

– В гостиной сидит.

– Ей не плохо?

– Очень даже хорошо, – ответила Тася, – счего дурноте случится? Квартира уютная, холодильник полный, никаких хлопот!

– И зачем ты мне звонила? – возмутился я. –Напугала до трясучки!

Тася прижала палец к губам.

– Тс-с! Сделай вид, будто сам прикатил! Ох и достанетсясейчас тебе!

– За что? – изумился я.

Бывшая няня вытаращила глаза, разинула рот, но тут изгостиной выпорхнула маменька, с виду совершенно целая и здоровая. Николеттабыла одета в обтягивающий нежно-розовый пуловер и в ярко-фиолетовые брючки, украшенныемножеством карманов. Такие штанишки обожают школьницы младших классов.

Заметив меня, маменька тряхнула искусно выкрашенными,художественно уложенными кудрями и сердито вскрикнула:

– Ага, явился! А ну, ступай в зал!

– Добрый день, – попытался я слегка изменитьбоевой настрой маменьки.

Куда там, Николетта, похоже, встала на тропу войны.

– Очень недобрый день! – заорала она. –Крайне пакостный! Ничего хорошего никому из нас не принес! Марш в гостиную.

Изумленный до крайности, я пошел в указанном направлении.Чем я прогневил маменьку? Хотя Николетте, чтобы впасть в злобность, достойногоповода и не надо. Вполне вероятно, что кто-то из заклятых подружек: Кока, Мака,Люка, Кики или Мисюсь – приобрел себе новые сережки, и теперь Николетта неуспокоится, пока не получит точь-в-точь такие же.

В просторном помещении не горела большая люстра, светисходил лишь от настольной лампы с розовым абажуром. Николетта очень хорошознает, что при подобном освещении даже глубокой старухе больше сорока лет недать, поэтому в ее доме объявлен мораторий на электролампочки в сто ватт,только слабый, рассеянный свет, никаких ярких прожекторов, безжалостноподчеркивающих морщины и дряблую, несмотря на все старания и деньги, кожу.

– Узнаешь? – заголосила маменька, входя следом.

– Кого? – оторопело поинтересовался я и в ту жесекунду понял: мы не одни.

В дальнем углу, возле антикварного пианино, на котором ни я,ни Николетта, ни, конечно, Тася играть не умеем, в большом темно-бордовомкресле сидела девушка. Лицо ее тонуло в тени, а вот симпатичные стройные ножкибыли на виду.

– Ну, узнал? – голосом гарпии повторила маменька.

– Извини, пожалуйста, твоя гостья…

– Это твоя гостья, – завизжала Николетта, –твоя гостья! ТВОЯ!

– Моя?

– Твоя! Да! Именно твоя!

Я кашлянул, взял себя в руки и постарался погаситьначинающуюся истерику.

– Николетта, я не приглашаю сюда приятельниц.

– Она сама пришла! Нагло вперлась и села! Требуеттебя, – затопала ногами маменька, – немедленно уведи нахалку прочь!Живо! Такие глупости несет! Я – бабушка! Я – бабушка! Я – бабушка! А она…

Длинный, безукоризненно отполированный ноготок маменькиуказал в сторону кресла.

– А она утверждает, что беременна от тебя!

Я вздрогнул и рассмеялся.

– Николетта! Ты шутишь! Ей-богу, глупая забава, лучшепредставь меня своей гостье.

– Мы давно можем считаться друзьями, – донеслосьиз кресла.

Голос и впрямь показался мне знакомым, я вгляделся в сумрак,и тут девушка встала и подошла ко мне.

Не веря своим глазам, я потряс головой. На ковре, невыказывая ни смущения, ни страха, ни беспокойства, стояла… Вера, бывшаялюбовница Славы Минаева.

– Э… э, – вырвалось у меня.

Ну-ка скажите, кто бы из вас не растерялся в подобномслучае? Слишком неожиданным было увидеть девицу у Николетты в гостях.

– Добрый вечер, Ваня, – потупилась Вера, –видишь, как вышло? Уж извини, но идти мне некуда, пришлось ехать сюда.

– Вера! – отмер я. – Какими судьбами?

– Ага! – взвизгнула Николетта. – Ты знаешьее!

– Ну, в общем, да, – кивнул я, – мывстречались.

Вера приблизилась вплотную, до моего носа долетел запахслишком сладких духов.

– Отвратительно, – затопала ногамимаменька, – уведи девку отсюда!

Я сделал шаг назад, наткнулся на псевдоантикварный комод изамер. В ту же секунду Вера с воплем:

– Милый, наконец-то ты пришел! – повисла на моейшее.

Я попытался оторвать от себя девицу, но ее руки обвивалименя словно липкие щупальца, а еще субтильная на вид Верочка оказалась цепкой исильной, и мне не удалось избавиться от нее.

– Любимый, – жарко шептала Вера, слюнявя мне щекувлажными губами, – единственный…

– Вон! – заорала Николетта с такой силой, чтохрустальные подвески на пышной люстре начали тихонько позвякивать. –Немедленно убери хамку из моего дома.

Внезапно Вера расцепила объятия и спокойно сказала:

– Вы, бабушка, не верещите, в вашем возрасте вредно,печенка лопнуть может!

Услыхав сие заявление, стоявшая у стены Тася мигом присела,прикрыв голову руками, я вздрогнул. Но Николетта неожиданно замолчала, непроизнеся ни звука. Маменька рухнула на диван, потом вдруг тихим голосомспросила: