– Да, кстати! У Аделаиды теперь зеленыеглаза! – с удвоенным пылом воскликнула супруга. – Изумрудынатуральные. Контактные линзы. Теперь она вообще стала вылитой ведьмой, дажежуть берет.

Климов обреченно завел глаза.

«Молоденький Ричард Гир? Забавно! –подумала Женя. – Как это Грушин описал шофера, который деньги привез? «Нешофер, а балерун какой-то». Балерун – танцор – наемный танцор – жиголо – фильм«Американский жиголо» – Ричард Гир играет в нем главную роль. Довольно четкаяассоциация. Еще одно совпадение?»

– Вы говорите, магазин «Орхидея»? – робковклинилась она в перепалку супругов. – А не знаете, почему он такназывается? Он что, специализируется на продаже орхидей?

– Именно, – кивнула разгоряченнаяЛера. – Аделаида самолет зачем встречала? Ей должны были семена уникальныепередать. Там какую-то переорхидею вывели, супер-пупер этакий, ну а развеАделаида переживет, если у нее чего-то этакого не будет?

«Похоже, это надолго, – вздохнулаЖеня. – Ненависть пятнадцатилетней выдержки может фонтанировать часами. Ая сама себя в прокрустово ложе засунула: только полчаса до ухода осталось!»

– А как вы попали в Нижний Новгород, если жилина Дальнем Востоке? – не очень ловко попыталась она повернуть разговор внужном направлении.

– Я сама родом отсюда, – пояснилаВалерия. – Отец устроился в советско-японское предприятие, вот мы ипереехали в Хабаровск. Он там и умер, а мы с мамой вернулись. И Сережу с собойприхватили. – Она с любовью взглянула на мужа.

– У вас тут, наверное, дальневосточноеземлячество? – гнула свое Женя. – Или больше никого из прежнихзнакомых нет в Нижнем Новгороде?

Климов с ностальгическим выражением уставилсяна фотографию:

– Да нет, какое землячество? Кроме Аделаиды иСашки Неборсина, больше и нет никого. Мы практически не общаемся. Сашка ираньше был большой барбос, а теперь, наверное, и вовсе закуржавел. Конечно, ярасчувствовался, когда фото увидел, но это так, мгновенный порыв. Сашка у меняневесту когда-то чуть не увел, так что, сами понимаете, радости от встречиникто не получит, правда, Лерочка?

Тут явственно просилась пылкая реплика на тему«да-да-да», однако Лера почему-то не спешила ее подавать.

Женя и Климов посмотрели на нее одинаковоудивленно – и встретились с затравленным взглядом.

– Сережка, – пролепетала Лера, – яне хотела тебе говорить… я тоже не знала, но Аделаида сказала. Саша-то Неборсинумер! Ты представляешь? Совсем недавно.

– Умер? – растерянно повторилКлимов. – Как то есть умер? Что ты глупости говоришь?

– Умер! – всхлипнула Валерия. –Убили его – на дороге убили. Какой-то человек подошел к машине и выстрелил вголову. Ты представляешь? Как собаку застрелил! Как собаку! – Она плакалав голос, стискивая кулаки.

– В го-ло-ву? – переспросил Климов,бледнея. – Сашку Неборсина?! Господи… «русская рулетка»… Ну что же ты такплачешь, Лера? Что ж ты так плачешь? Или… Или не зря я тогда с ума сходил? Незря, да?!

«О господи! – с тоской подумалаЖеня. – Я и правда как Белая Дама. Не труп, так горе. Они ведь теперьнадолго завелись. И все из-за меня!»

* * *

«Пожалуй, чем лучше, благополучнее живетчеловек, тем дороже он ценит свою жизнь и тем больше боится смерти. А после нееему уже ничего, ничего не интересно! Враз обесценивается все, что еще вчерасоставляло глубочайший, сокровеннейший смысл его существования. Даже чувства.Даже душевные движения и высокие помыслы. Вот уж воистину: сегодня бог, азавтра – прах!

Кстати, вот что любопытно. В народе говорят:сколько богатства ни копи, ничего с собой не унесешь. Логика: копит тот, ктоуверен – вместе со смертью для человека заканчивается все. А после нее – толькопустота, тьма, ничто. Но ведь это противоречит всем религиозным догматам! Этопротиворечит истинной вере. Любопытный тест для патриархов церкви, не правдали?»

Из дневника убийцы

* * *

Домой возвращаться не хотелось, но куда ещеидти? Сидеть, ждать выдуманного Левушкиного звонка – у моря погоды?

«По-хорошему, Эмма права. Я проживаю какую-точужую жизнь. Мне же совсем не того хочется. Каждый вечер засыпать одной, схолодным сердцем. Льву-то моя ошалелая верность совсем не нужна, иначе у насуже давно был бы дом, куда он хотя бы иногда возвращался, хотя бы считал своимдолгом возвращаться! – Ревнивые переглядки Климовых, их дети, орущие водворе, теща с поджатыми губами и слишком жирный торт – все это промелькнуло передней светлым, недосягаемым видением. – Ох, господи, ну сколько можно ободном и том же!»

Она призвала в свидетели всю небесную рать,что нынче вечером в ее жизни не будет места пагубным воспоминаниям: надоработать, готовиться к визиту в «Орхидею». Среди книг, оставшихся от отца, естьшеститомник «Жизнь растений», а там хоть что-то да написано обо всяком земном(а также подземном и подводном) произрастании! А потом, около полуночи, онанаденет свое новое суперплатье и поплывет навстречу дивной неизвестности…

Женя свернула во двор. Здесь было уже почтитемно: величавые березы поднялись до небес. Неровные блики из окон падали наузкий тротуарчик, где асфальт уже скорее напоминал культурный слой некихполузабытых раскопок. Каждый, кто проходил здесь, думал об одном и том же:почему, когда асфальтируют улицу рядом с домом, не заглянут во дворик? Обновитьздесь асфальт – плевое дело!

Женя тоже подумала об этом. А еще – как бы втемноте не оступиться и не съехать с четырех покосившихся ступенек, которыеждали впереди. Однажды с ней уже приключилось такое: ногу подвернула, каблуксломала.

Придерживаясь за стену, осторожно нашариластупеньку, вторую, пахнуло спертой сыростью из распахнутой настежь двери общихподвалов, мимо которой она шла.

Рывок! Кто-то обхватил ее за шею, потащил!

Мгновенный приступ удушья, тьма сгустиласьвокруг.

«В подвал. Все? Конец?»

Она сильно саданула ногой куда-то назад,ощутив, как острый каблук вдавился во что-то твердое. Над ухом раздался хриплыйвскрик. Женя рванулась, нагнувшись, пытаясь перебросить нападающего через себя.Он был тяжел, ухватист, однако площадка возле подвальной двери, на которой ониборолись, оказалась слишком узка: ноги Жени сорвались со ступенек, ее понесловниз, в темноту.