– Пора баиньки, малыш. Что ты забыла в джунглях?

Не ответив, Паула прошла в дом.

Ее мама проводила меня до границы своего участка.

– Она что-нибудь тебе рассказывала? Христом Богом прошу, никому ни слова, – возбужденно заговорила Конча. – Откуда они про нее узнали? Кто вынюхал, что здесь живет девочка неземной красоты? Они приехали за ней. Они знали, за кем едут. Если до них дойдет, что она опять дома, если им только шепнут, они вернутся и заберут ее. Нам надо бежать. Немедля. Завтра-послезавтра. Я все обдумала. Ледиди, мы скроемся. Про что она тебе рассказывала?

– Про ожоги.

– Что она сама себя жгла сигаретой? Что все похищенные девушки это с собой проделывают?

Я кивнула.

– И ты ей веришь? – спросила Конча. – Я ни капли не верю. Как это можно себя жечь? Чушь.

– А я верю.

В этот миг за спиной у матери возникла Паула. Как белый призрак. В руке она сжимала бутылочку с соской. Паула была голая. В мареве лунного света я различила соски, темный треугольник промежности и по всему телу – россыпь выжженных окурками звезд. В хаосе точек я узнала созвездия Орион и Телец. Даже ступни были в розовых пятнышках. Паула прошла сквозь Млечный Путь, и каждая звезда оставила на ее коже отметину.

Конча повернулась, взяла Паулу на руки, как четырехлетнюю девочку, и внесла в дом. Больше я Кончу и Паулу никогда не видела.

Мы поняли, что они уехали, когда к нам явились клянчить еду три голодных пса. Это были бродяги, которых Конча подобрала после того, как в день похищения Паулы перебили ее «кабысдохов».

– Хоть бы отравила перед отъездом этих никчемных тварей, – говорила мама. – Мы их подкармливать не будем. Не смей им ничего давать, Ледиди, слышишь?

Мы отправились к дому Паулы проверить, действительно ли они исчезли.

В маленькой двухкомнатной халупе все выглядело так, словно Паула и ее мама ненадолго отлучились.

– Да, – сказала моя мама, – вот так и нужно исчезать: как будто с минуты на минуту вернешься.

На маленьком кухонном столе стоял пакет свежего молока, работал телевизор. Из комнаты неслись новости Акапулько: в баре была стрельба, построены два новых морга, на пляже нашли отрезанную голову.

Со знакомой мне с детства сноровкой мама принялась обшаривать полки. Она выудила полупустую бутылку текилы, электрическую кофеварку и большой пакет картофельных чипсов.

– Пойди поройся в комнате Паулы. Может, там остались какие-нибудь джинсы или футболки, которые тебе впору, – сказала она.

Маленькая кровать стояла там же, где и прежде, на столбиках из кирпичей. Эти столбики отделяли ее от огромных, как мыши, тараканов, ночью шаставших по полу. Стена была утыкана большими толстыми гвоздями, на которые Паула вешала свои одежки, так что получался тряпичный коллаж. Я увидела несколько пар пластиковых шлепок и пару теннисных туфель, выстроенных в ряд под кроватью. На подушке лежали две пустые детские бутылочки, а на одеяле – обувная коробка.

Я открыла коробку.

Мой рот наполнился зноем джунглей. По жилам побежали муравьи и пауки.

В коробке оказались фотографии. Я заглянула в глубоко посаженные черные глазки человека, который выжал из тела Паулы чистую девочку. Мужчина сфотографировался вместе с семьей. На нем были красно-белая клетчатая рубашка, джинсы, широкий кожаный ремень с круглой серебряной пряжкой и черные ковбойские башмаки на высоких каблуках. Так одеваются на севере Мексики. Я поняла сразу – это Макклейн.

Я взяла фотографии и сунула их в джинсы. На дне коробки лежала маленькая записная книжка. Ее я убрала в задний карман.

В двери появилась мама.

– Страшно подумать, но кто-то следил за Паулой много лет, – сказала она. – Следил и ждал, когда она вырастет.

В одной руке мама держала бутылку текилы, в другой – пакет чипсов.

– На нее давным-давно положили глаз, – продолжала она. – За ней наблюдали, как наблюдают за яблоком на яблоне: дают ему созреть и срывают.

Когда мы шли домой, спрятанные в джинсах жесткие карточки корябали мне живот. Мама сменила свои плоские белые резиновые сандалеты на Кончины ярко-зеленые пластиковые шлепки с красным цветком на перемычке. Проследив за моим взглядом, она посмотрела себе на ноги.

– Ну и что такого, Ледиди? Конче они больше не понадобятся.

Мама несла бутылку текилы и пакет чипсов.

Какое-то время мы шагали молча, и вдруг мама повернулась и сплюнула.

– Если кому-то взбредет на ум придумать символ или флаг для нашей дыры, это должны быть пластиковые шлепки, – сказала она.

Придя домой, мы обнаружили, что передняя дверь распахнута, а внутри сидит Майк. Чего это он вперся, удивилась я. У нас так не поступали. Никто не входил в чужое жилье, а тем более не располагался там в отсутствие хозяев. Наш дом даже пропитался его мятным одеколоном, похожим на запах жевательной резинки.

Майк сидел на кухне перед распахнутой дверцей холодильника, как люди сидят перед камином. На ляжке у него лежали два мобильника. Он начал отращивать обритые несколько лет назад волосы, и казалось, что его голова поросла маленькими пучками густой черной травы.

– Сдается мне, ты малость ошибся и принял мой дом за свой, – обратилась мама к Майку, опуская текилу и чипсы на кухонный стол. – Закрой немедленно дверцу! – приказала она.

– Мамуленька, не кипятись. – Майк мгновенно вскочил и одним махом руки захлопнул холодильник.

Всех взрослых женщин на нашей горе он называл мамуленьками. И даже моя мама, не выносившая никаких нежностей, от этого млела. Она уже готова была напуститься на Майка за то, что он вломился к нам в дом, распоряжался тут без нас, открыл холодильник, но слово «мамуленька» ее вмиг утихомирило. Казалось, она вот-вот замурлычет от удовольствия.

Холодильник был для обитателей нашей горы самым важным предметом – электроприбором или предметом мебели, у кого как. Через него мы попадали на Северный полюс, к полярным медведям, тюленям и ледникам. В особенно знойные дни все собирались возле распахнутой дверцы холодильника. Днем мы держали в нем подушки. Завернутые в целлофан, они мерзли между банками пива, коробкой с яйцами и упаковками сыра. Пару часов с вечера наши головы лежали на прохладном хлопке. Когда одна сторона подушки согревалась, мы ее переворачивали. Подушка остужала наши умы и сны. Это была мамина выдумка, которая понравилась всем.

Холодильнику мама молилась как богу.

– За глоток ледяного пива душу продашь морозилке, – часто повторяла она.

Мама плеснула себе в стопку текилы и вскрыла зубами пакет с чипсами.

– Так в чем дело? – спросила она Майка.

Майк сообщил, что послепослезавтра, в понедельник, он встретит меня утром на шоссе и отвезет на автобусе в Акапулько. На одиннадцать мне назначена встреча с нанимающей меня семьей. Я должна взять сумку с вещами и быть готовой сразу приступить к работе.