Князь Цвигун опешил:

– Да, гм, да, конечно… Аснерд был, кто спорит, великимгероем… Кто мог подумать, что погибнет так нелепо! Наверное, самый большойкамень попал ему прямо в темечко.

Седой человек взглянул остро, кивнул.

– Ты прав. Иначе как бы удалось свалить артанина?

Он повернул коня, трубач поспешно пустил коня следом. КнязьЦвигун смотрел вслед, сопел, морщил лоб. Князь Северин вскрикнул радостно:

– Аснерд! Это же наше счастье!.. Одного за другимвыбиваем сильнейших!

– Их выбил Иггельд, – поправил Цвигун. – Одноне пойму… Зачем просить перемирия? Ведь не две же армии стоят друг противдруга. Или опасаются, что снова перелезем ночью через стену?

– Так это ж волхв, – буркнул Шулика спрезрением. – Что они понимают в сражениях?

* * *

В городе в это время Яська сбегала вниз, набрала на широкоеблюдо мяса, сыра, рыбы, хлеба, бегом понеслась наверх, но Меривой ужепроснулся, тер кулаками глазами. Изумился:

– Когда ты успела?

– Да вот успела!

Она опустила блюдо прямо на ложе, встала на колени и,смеясь, подала ему большой жареный, еще горячий кусок мяса. Меривой покраснел,вскочил, ухватил ее и швырнул в постель, накрыл одеялом по самый подбородок,встал на колени возле ложа и сам подал ей, порывшись на блюде, горсть вишен.

Яська возмутилась:

– Ты кем меня считаешь? Я что, воробей?.. Может быть, ятоже, как артанин, ем только сырое мясо?

– Мы не едим сырое мясо, – запротестовал Меривой.

– Да? – удивилась Яська. – А я тако-о-о-оеслышала… Значит, ты меня не съешь?

– Съем, – заявил Меривой.

Он отставил блюдо на столик, ухватил Яську, в это время заокном послышались радостные крики. Яська ощутила, как напряглись его плечи.Некоторое время он прислушивался, держа ее в объятиях, потом бережно отпустил,на щеках проступила бледность.

– Что-то случилось? – спросила она в тревоге.

Не отвечая, он бросился к окну. Яська видела, как онвысунулся в оконный проем, обдирая плечи, до пояса, всматривался в народ наплощади.

– Что там? – спросила она.

Меривой повернулся, бледный, с трясущимися губами. Ейпоказалось, что он взглянул на нее с ненавистью, затем опомнился, подбежал ибыстро начал целовать в макушку, как ребенка.

– Прости, прости…

– Да что случилось?

– Аснерд умирает, – ответил он дрожащимголосом. – Отец, отец!.. Яська, прости, я не могу, чтобы он умер, неповидав меня! Я хочу, чтобы сказал мне последнее слово… Он любил тебя, Яська,он восхищался тобой. Это от него я услышал о тебе, какая ты красивая иотважная… Яська, я бегу, прости!

Он торопливо ухватил перевязь с артанским топором, пальцывздрагивали, перебросил через плечо. Гигантский лук остался в углу комнаты,пучок стрел тускло блестел в свете масляного светильника. Яська выбежаласледом, народ на площади шарахался в стороны при виде бегущего гиганта. Яськанеслась за ним легкая и светлая, как горная лань. У самых ворот Меривойостановился, Яська налетела, как на скалу. Он ухватил на руки, приподнял ипоцеловал. Яська обняла за шею и повисла, как на дереве, но Меривой с нежнойнастойчивостью расцепил ее пальцы, опустил на землю.

– Я вернусь, – повторил он. – Я толькопопрощаюсь с отцом…

– Меривой, у меня на сердце как будто могильная плита!Я боюсь, я очень боюсь.

– Я вернусь, – ответил он с нежностью, от которойу нее навернулись слезы. – Я всегда буду с тобой, Яська! Я очень тебялюблю. Я даже не знал, что я могу вот так… Я не могу без тебя.

– Это я не могу без тебя, – возразила онапросто. – Если не вернешься, я умру.

Он поцеловал ее и, быстро повернувшись, побежал вверх,перепрыгивая сразу через три ступеньки. Наверху сразу расступились, Меривойснял с плеча моток веревки, закрепил за каменный зубец, и тут снова егообхватили за шею тонкие сильные руки. Яська рыдала, цеплялась, как дрожащий вьюнокхватается в поисках опоры за деревце, он обнимал и целовал ее на видумолчаливых долинников, что отодвигались все дальше, чтобы не мешать, невмешиваться, дать им пространство.

– С тобой случится! – выкрикнула Яська сквозьслезы. – С тобой случится страшное!.. Я не смогу!.. Меривой, не ходи!

– Там мой отец, – ответил Меривой. – Я егоочень люблю.

– Меривой, я боюсь!..

– Не бойся, я тут же вернусь…

– Меривой, я боюсь за тебя!.. Я за всех боюсь, я ужевсего боюсь!

Он крепко поцеловал в зареванное лицо, мокрые глаза,ухватился за толстую веревку и почти прыгнул со стены. Видно было, какбыстро-быстро перебирает руками, иногда просто скользит. Взвился легкий дымокиз-под ладоней, веревка вот-вот вспыхнет, но каменным ладоням огонь не страшен.Меривой скользил почти до земли, там выпустил веревку, ее тут же поднялинаверх.

На бегу он обернулся, помахал рукой, Яська навсегдазапомнила его полное любви и обожания лицо, огромные страдальческие глаза.

Аснерд осмотрел щель под широким выступом, велел углубить,расширить, а отколотые камни сбрасывать в пропасть. Следующую катапульту, а онаприбудет, можно прятать здесь. Да и шатер стоит перенести поближе, а то этойночью камни в самом деле рухнули близко… Он видел эти глыбы, такая рухнет натемечко – волосы… того… растреплет.

Воины слушали его, мрачнели. Углублять и расширятьпещеру – это распрощаться с надеждами закончить с этой Долиной быстро. Неговоря уже о том, что не ремесленники, чтобы долбить стены, и что нечемдолбить, кроме топоров. Аснерд и сам понимал, что говорит не то, чего ждут,вышел в самом скверном расположении духа.

От сверкающей в утреннем солнце, как огромная вставшая надыбы серая стена льда, бежал огромный человек. Обнаженный до пояса, с могучейфигурой – Аснерд узнал сына и не поверил глазам, Франк должен быть ушатра, оглянулся, так и есть, Франк там, поднялся, бросил лук, свинья, ринулсянавстречу бегущему. Они сшиблись, обхватили друг друга, и наконец-то Аснердповерил, что видит Меривоя.

– Ах ты ж! – заорал он, прибавил шагу. Братья разомкнулиобъятия, Меривой бросился навстречу с криком:

– Отец!.. Ты жив!

Аснерд остановился, огромный и массивный, как скала. Меривойнабежал, едва не сбив с ног, обхватил, жадно прижался. Сердце Аснерда дрогнуло,Меривой прильнул к нему, как испуганный ребенок, с неохотой высвободился измогучих рук, но Меривой снова жадно обнял.

– Что случилось? – спросил Аснерд твердымголосом. – Что тебя выгнало из куявской норы, предатель?