Глава 52. Исход

Я не смогу описать день первого сентября в Глубоком. Сумасшедшая суета. Множество людей приходили за советом или чтобы получить сведения, а также за помощью и спасением. Просили лошадей, бесплатные билеты на поезд, которые муж бесперебойно раздавал, просили укрыть вещи, которые невозможно было взять с собой. Матушка настоятельница из Березвечского монастыря пришла умолять, чтобы ей выделили вагон для монахинь, которых она везла в Елец. Мордвинов, Корнелиус и генерал Андреев рискнули, несмотря на оборону, добраться до Сеславино. Им удалось сесть в проходящий поезд.

Дом и двор были полностью заняты этапным батальоном Назимова, назначенным начальником города. Мы обязаны были беспрекословно ему подчиняться. Поэтому, когда он решил сжечь амбары и склады, где были заперты двенадцать тысяч пудов зерна, формально я воспротивилась этому, позабыв о всякой дисциплине, но так как Назимов был благородным человеком, он подчинился воле упрямицы.

В глубине души мы все еще не хотели верить в надвигающуюся опасность. Нам представлялось совершенно бесполезным и невозможным думать о том, чтобы упаковывать наши вещи, так как весь день нужно было думать о том, как накормить всех этих людей, куда положить спать. Дело дошло до сеновала, так как комнаты были уже заняты. В саду и во дворе было полно солдат, ржущих лошадей и лающих собак. Антося рассовывала наши вещи, белье, посуду по коробкам и корзинам, а мы с Витей не могли уделить этому ни минуты нашего внимания, так как должны были разместить людей и решить вопрос с прислугой. Одни хотели уехать на случай вторжения врага, другие предпочли остаться, и Бельский, «хранитель чужого добра», отправил семью, а сам тоже решил остаться.

В семь вечера мы помчались с Витей на вокзал. Просили помощи по телефону. Некоторые члены реквизиционной комиссии остались на одной из соседних станций и просили о помощи. Муж отправил за ними незамедлительно срочный поезд и спросил у инженера Хитрово, работавшего на новой ветке железной дороги, насколько реальна опасность. Хитрово, похоже, удивился такому видению вопроса. Новая ветка, которая связывала Глубокое и Сеславино, была настолько важной для жизни фронта артерией, что защищать ее будут любой ценой. Сибирская армия уже прорвалась из Лиды на помощь, чтобы не подпустить врага к Глубокому. Дирекция железной дороги, идущей на фронт, держала прямую связь со ставкой, и доказательством безопасности было, прежде всего, то, что никогда бы не стали рисковать кассой дирекции, так как там были миллионы. Этот ответ показался нам убедительным, и в этом случае можно было отложить отъезд. Но два часа спустя эта же самая дирекция железной дороги отправила нам депешу, сообщающую, что телефонная линия перерезана: «Нас отрезали от Молодечно. Спасайся, кто может».

Мы приняли все меры, чтобы избежать паники, но отъезд нельзя было больше откладывать, так как враг наступал с двух сторон. «Антося, пакуйте багаж», – все, что я смогла сказать своей преданной экономке, а Витя раскладывал по коробкам и корзинам целый ворох бумаг из канцелярии. К полуночи почти все было собрано, и после ужина мы заставили всех отдохнуть. Но в час ночи город проснулся согласно предписанию генерала Потапова, который приказал эвакуировать немедленно Глубокое и подорвать станцию с подвижным составом. В городе поднялось жуткое волнение, и уже в два часа ночи Хитрово покидал Глубокое с кассой, и все служащие железной дороги уходили с ним. Почта, духовенство, монастырь, все акцизное бюро, учителя гимназий, служащие, жители города, все поднялись и отправились в путь. Назимов тоже сел в машину и покинул нас со своим батальоном. К восьми часам утра наш поезд был готов к отъезду. Сердце разрывалось, глядя на прощания и слезы людей, слыша их рыдания. Почему же мне не остаться? Я знала немецкий, я могла бы обезоружить врага и спасти все и всех. Но как разлучиться с мужем, который не имел права попасть в плен, ни он, ни канцелярия. Это было бы предательством. И мы уехали.

Во главе нашего длинного обоза шли две белые козочки, затем овцы, за ними коровы и все хозяйство, работники графини Олсуфьевой с пастухами-мальчишками с длинными кнутами и молоденькие литовки в белых косынках. Табун лошадей Веревкиных с погонщиками продолжал процессию. Кучеры вели под уздцы трех отменных жеребцов. Все пятьдесят лошадей были запряжены, так как мы везли канцелярию из Свенцян, наши работники с семьями, многочисленные беженцы, отставшие монахини, несколько женщин, приехавших из Свенцян, занявшие наши экипажи, и в самом конце плелась наша повозка, запряженная четырьмя лошадьми. Это наше пристанище, наш дом, все, что нам осталось от нашего очага. Кто-то назвал этот длинный обоз исходом Авраама.

Начальником обоза назначили Макара. Он ехал верхом на одной из наших кобыл. Мой муж с большим трудом уговорил его покинуть имение. Он отправил свою семью, но хотел дождаться врага и мужественно встретить его, рискуя жизнью. Мужу не нужны были подобные жертвы, и он назначил его начальником вверенного обоза. С большими трудностями нам удалось выехать из города. Городские дороги стали совсем разбиты, так как крестьяне гнали по ним лошадей и скотину для реквизиции. Нас остановили евреи, плача и прерывая рыданиями слова. Они умоляли нас не уезжать и клялись спасти нас. Я была готова выскочить из повозки и спрятаться в какой-нибудь еврейской лавочке, только чтобы не уезжать. Но мой муж. Могла ли я с ним расстаться?

Мы продвигались к Дисне по широкой песчаной дороге, по краям которой росло два ряда старых берез. Было не протолкнуться из-за телег и скота, принадлежащего беженцам из нашего длинного обоза. Макар советовал нам свернуть направо по дороге на Полоцк, чтобы подъехать с другого берега Дисны, которая, похоже, единственная смогла остановить победоносно шествующего врага. Пока это было нашей единственной целью, а то, что произойдет дальше, никто не знал.

По-прежнему стояла отличная погода и, когда мы въехали в великолепный Плисский лес, побежали за грибами. Но нам пришлось зарядить оружие, так как беженцы, которых мы встретили, заверили нас, что видели немцев, притаившихся в мелколесье. Мы проехали десять километров по прекрасному лесу и, минуя деревню Плисса, остановились на берегу речушки. Мы распрягли и накормили лошадей. Луг на берегу реки был еще совсем зеленый, и наша скотина могла спокойно пощипать траву. Мы разожгли костры, чтобы приготовить ужин. Гуси, которые Антося приготовила в дорогу, были уже выпотрошены, ощипаны и зажарены. Мы сварили грибной суп. Антося взяла из погреба все запасы старки, и мы отдали ему должное. Но пока мы почти повеселели