Сожалений по этому поводу не было, скорее просто раздражение от отсутствия привычных удобств.

По правде говоря, она не собиралась менять уклад жизни, да и не хотела идти у кого-то на поводу. Будь то малыш Фёрди или Абэ. Но… то, что происходило, ей не нравилось совсем. Маркус не мог натворить столько дел, он не дирижер происходящего. Исполнитель, добытчик информации, заинтересованное лицо, но только не дирижер. Или все же?

Может, Фердинанд? Зачем ему портить работу Нандина, разве ему недостаточно просто слова, чтобы повелевать им? Больше некому.

Альков?

Жив ли кто из Алькова? Клэр не помнила, когда видела их в последний раз. Только телефонные ответы, письменные указания, отосланные через базу данных. Альков мудрецов продолжал играть свою роль, но… зачем им убивать себе подобных, долгожителей, ради чипов? Ведь их можно просто изъять. Одним метким указом.

Смысл происходящего вокруг ускользал. Увы, письмо Абэ не внесло ясности, лишь поставило вопросы. Нандин, по сути, вручил ей в руки загадку, которую сам не смог разгадать, или не успел.

Шум станции давно остался позади. В глаза резкими порывами бил ветер, сыпал песок. Спасли обычные очки из оргстекла да плотные слои одежды.

Вскоре она увидела свою цель.

Раскинувшийся на равнине город Аллот выглядел как футуристическая фантазия предков. Сплошной стеклянный купол, словно пузырь, диаметром в несколько десятков километров, позволяющий жителям нижних городов выходить на поверхность без утомительных проверок и медсопровождения. Сквозь купол с самой поверхности земли и далеко в небо уходили шпили астрономических башен. Вокруг же расположились огромные чаши зеркал и радиотелескопы, исследовательские лаборатории. Теплица для идеальной жизни помешанных на космосе людей.

Каземир Руф, как и обещал, встретил её за пределами купола. Оценил письмо, переданное Нандином Абэ, и задумчиво уставился на диск солнца, застывший над головой.

— Центр системы может быть где угодно… Хоть Аллот, хоть Кальтеной… В зависимости от того, какую систему он имел в виду. Но, ни у Мёбиуса, ни у меня нет процессов, нуждающихся в его контроле. Я бы искал в Сельве.

— Во дворце… — прошептала Клэр, все больше думая о Кластере. Она и сама смотрела на небо, улавливая мельчайшие изменения. Вскоре отражатели закроют часть солнца, и на планету опустится тьма.

— Как вариант… Думаешь, Абэ мог подпустить врага так близко?

— Думаю, он не оставил бы записку Такебиру, если бы причина была в Кальтеное… — она поджала губы, гоня прочь воспоминания о месте преступления и о застывших глазах Нана, сердце кольнуло. — Долго ещё ждать?

— Скоро… — выдохнул Руф. Он и сам горел нетерпением. Солнечные отражатели не каждый раз увидишь в действии…

— Мне нужен будет транспорт, — неуверенно начала Клэр, — или телепорт в столицу. Голографическая маска, средства… а может, и новые документы.

Руф спокойно кивнул. Просьба не удивила, ее следовало ожидать.

Чёрное пятно тем временем начало налезать на диск солнца, поглощать его, словно громадная тень. Почти что затмение, вот только причина была искусственная — отражатели. Мужчина взглянул на часы и самодовольно усмехнулся. Все шло по плану.

— Думаю, часа через полтора организуем. Возможно, даже телепорт. Признаться, я думал, что первый обращусь к вам за помощью.

Клэр слабо усмехнулась, наблюдая за почерневшим небом. Ни солнца, ни звезд. Чернота. Аллот, расстелившийся невдалеке, мерцал яркими огнями.

— В былые времена это называли превратностями судьбы, Казимир.

— А теперь?

— Глупое стечение обстоятельств… — Клэр тяжело вздохнула. — Человек стал слишком силен и одновременно чрезвычайно слаб перед природой. Кто бы подумал — щит от солнца, прямо над головой…

Префект Руф не нашелся, что на это ответить…

***

Сознание возвращалось к Тарису Лаену медленно, чередуя моменты полного осознания ситуации с беспамятством.

Резкий запах перебивал остальные, щекотал ноздри и заставлял обращать на себя внимание.

Собственное тело было скованным. Почти так же, как тогда, в больнице. На миг даже показалось, что ничего с тех пор не происходило. А он и дальше лежит на мягком белом полу и пытается разогреть наручники… Но мысль была обманчивой и даже опасной.

Он сидел.

Цепь и мощные браслеты кандалов были другими, непривычно тяжёлыми. Они оттягивали запястья, щиколотки, колени. Опутывали шею и грудную клетку, не давая свободно дышать. Словно они готовились не в спешке, с целью обездвижить разбушевавшегося пациента, а делались продуманно, для конкретного человека. Вещи, созданные специально для него, Тариса Лаена.

Взгляд выхватил выбившуюся из-под цепи зелёную ткань сорочки, красные штаны, ноги в новых кроссовках.

Ковёр под ногами был пыльным, покрытым застарелыми чёрными пятнами.

Стук чашки о стол привлек внимание. Тарис приподнял голову и наконец увидел виновника сложившегося положения.

Фердинанд…

Он сидел напротив, в мягком кресле, закинув ногу на ногу, в руках сшивка бумаг. Каждая строчка узнанного им текста ложилась в сознание Тариса, словно читал он сам. Читал и не понимал смысла.

Рядом с Фердинандом стоял низкий столик, на нем парующая чашка, от которой по помещению разносился резкий запах. Возле чашки толстая папка и разбросанные вокруг фотокарточки. Яркие изображения лежали даже на полу. А за спиной Фердинанда, словно изваяние, стояла Нана Вагнер, абсолютно безразличная. Ещё дальше, у дверей, одна из копий Нандина Абэ.

Тарис на миг прикрыл глаза, вспоминая странные метания девушки в том коридоре. Поиск источника электричества. Надо было понять раньше. Маркус ведь предупреждал, и Райго… Даже Айша говорила, что эта вылазка глупость.

— Ты знал, что Вито был запрограммирован стать моей любовницей? — неожиданно заметил Фердинанд, отвлекаясь от бумаг. Папка перекочевала в руки Наны. А после их, Фердинанда и Тариса, взгляды наконец пересеклись. Тяжёлые, полные негодования и решительности.

— Впрочем, откуда тебе знать. Как оказалось, Вито был создан исключительно для того, чтобы обратить моё внимание на Маркуса. За что я крайне благодарен старику Ирраилю… Но, знаешь, я согласен с моим братом, всякому предательству есть конец. — Фердинанд потянулся к столику за своей чашкой и отпил из неё. — Он слишком много каверзничал. Его смерть закономерна, с какой стороны ни посмотри.

Тарис шумно выдохнул, чувствуя, как тело пробирает дрожью от сказанного. Старика Ирраиля хотелось спросить о всяком, и то, что тайны его, Тариса, происхождения, так и останутся тайнами, неприятно кольнуло душу.

Чашка вернулась на стол. Фердинанд положил руки на подлокотники и умолк, наблюдая. Даже его мысли, и те исчезли, словно ушли в другую плоскость.