— У каждой медали две стороны, есть плюсы, но есть и несомненные минусы. Мы, по сути, применили сразу пять новых методик выхода из Океанеса. Они хоть и похожи, основа одна, но и различия серьёзные. Какая лучше, а какая хуже, сказать довольно сложно…

Он развёл руками и тяжело задышал — длинные фразы пока давались не без труда, а Ханнеле подхватила:

— Но позитива больше, гораздо больше! — Она просто лучилась энтузиазмом, не разделяя сомнений коллеги.

— Вижу, вижу, — тепло ответил глава ИБиСа и хлопнул себя по бедру. — Ну, не буду утомлять вас!

Начальники уже почти вышли, но в дверях Миненков обернулся:

— Да, кстати. Вашим детишкам скоро будет тесновато в этой коморке, и мы предоставим им большой вольер, Южный-2, если быть точнее. Там будут жить все — Фелида с Фердинандом, Пина, Эфы и ваша двойня.

— А Деилеса скоро отправят? — Элан не забывал, естественно, и своего второго дитя, навещая его не менее часто, ведь понимал, что встретиться с ним после, скорее всего, уже не доведётся никогда.

— Да, через восемь недель, если мне не изменяет память…

* * *

Огромный баул личных вещей заставлял всё время идти, сильно наклонившись вперёд. Собственно, Саша и не шла совсем — тяжёлая ноша просто толкала её, и оставалось только переставлять ноги. Никто из команды, вернувшейся со Сциллы, даже не порывался помочь женщине — начальница экспедиции была не в духе, устроив своим подчинённым грандиозный разнос, и коллеги толком не знали, за что и почему.

Полякова всегда слыла довольно импульсивным человеком, легко выходившим из себя, но в последние месяцы пребывания на планете-океане она стала явно позволять себе лишнее, на что товарищи ей частенько указывали. Работе это не особо мешало — начальница быстро вспыхивала, но и столь же быстро остывала, нередко извиняясь за своё поведение, но в приватных беседах за рюмкой чая на вопросы о личных тревогах отмалчивалась. В конце концов, участники зимовки (на том полушарии Сциллы, где работала экспедиция, целый земной год лютовала зима) решили, что их командир просто смертельно устала. В этом была доля правды, и немалая.

Планета отличалась суровым нравом. Сезонные шторма играючи переносили колоссальные массы воды, и каждый выход из подводного городка был сопряжён со смертельным риском — даже на глубине шестидесяти метров волнение швыряло многотонные батискафы, словно щепки, и учёные много раз оказывались в критических ситуациях. Удары о скалы повреждали подводные аппараты, и приходилось иногда по нескольку суток сидеть в залитом водой холодном склепе, где дыхательный аппарат, пара тюбиков безвкусного пищевого концентрата, гидрокостюм, а точнее настоящий скафандр, да едва живой фонарик были твоими лучшими друзьями и единственной надеждой на спасение.

И даже счастливое избавление от мучительной смерти приносило лишь временную передышку, ибо возвращаться приходилось в подводный комплекс, чья пригодность для нормального обитания человека была весьма условной. Как ни старались люди, а сырость проникала во все без исключения закоулки крошечного поселения, до предела урбанизированного, напичканного электроникой, механизмами и лабораториями до такой степени, что даже не осталось места для нормальной кают-компании. Перевозка через космос — дело чрезвычайно дорогостоящее, и проектировщики уделили больше внимания функциональности, рассчитывая на то, что сверх всякой меры загруженные работой учёные не будут особо обращать внимание на «мелкие» неудобства, да на сравнительно короткий срок командировки. И часто получалось так, что, вернувшись из тяжёлого, полного смертельной опасности похода в пучины чужого океана, измотанные люди не имели возможности нормально отдохнуть.

Мокрые, потерявшие в весе по несколько килограмм, они не могли себе позволить принять горячую ванну — пресная вода была на вес золота. Постиранная одежда от дикой влажности и холода никак не желала сохнуть, и сушить её приходилось, сначала «прожаривая» над вентиляторами, гонящими горячий воздух из утробы аппаратуры, а потом ещё и «досушивать» теплом собственного тела.

Свежих припасов на Сцилле не было решительно никаких — биосфера для человека убийственна, да, белковая, но на этом сходства и заканчивались, и учёным приходилось месяцами давиться пусть и очень питательной, насыщенной витаминами, но исключительно однообразной пищей. Съесть домашний пирог с яблоками — Саша в шутку утверждала, что только эта мечта удерживает её от суицида. А в каждой шутке, как известно, есть только доля шутки…

Триста шестьдесят пять земных дней. Целый год беспрерывной борьбы со стихией, хищниками, усталостью, отчаянием, которое временами опустошало душу.

Саша на несколько минут задержалась в терминале питерского порта — островок зелени, небольшой садик, вызвал у отвыкшей от красот родной природы женщины неописуемы восторг, и она гладила листья деревьев, не веря собственному счастью. Она вернулась. Они ВСЕ вернулись.

До них всё было иначе — Сцилла ревностно оберегала секреты, собирая с незваных гостей кровавую дань.

Но причина Сашиной депрессии крылась в ином — Элан слишком понадеялся на её помощь.

Их тандем разорвали в самый неподходящий момент — открывшаяся на Измере дорога обещала фантастический успех, но скандал поставил крест на самой возможности реализации задуманного, и куратор с эволэком приняли тяжёлое решение. Поляковой в институт дорога была пока заказана, и она отправилась на Землю, якобы в поисках лучшей доли. Лис затаился, вроде как, довольствуясь скромной должностью инструктора, но всё было не так просто.

У обоих возникло подозрение, что близость куратора и эволэка — лишь предлог (только подопытные мыши в силу своих невеликих умственных способностей не знали об их отношениях), а на самом деле отцам-командирам по неведомой причине их открытие было нужно, как мина под подушкой. Так что временно, хотелось надеяться, что временно, пришлось разбежаться, и якобы даже прервать общение. Александра усиленно корчила из себя обиженную на всех и вся — писем непосредственно в ИБиС не писала, а с Эланом связь поддерживала, но письма доставлялись окольными путями. Подопечный, согласившись на стезю инструктора, получил возможность понаблюдать за работой эволэков со стороны. Как выяснилось впоследствии, они сделали очень правильный ход, и экс-куратор взвалила на себя роль секретного агента.

Перед ней стояла непростая задача — пробиться на самый верх учёного мира Земли, естественно в области биологии, особенно молекулярной, а уже свысока оценить деятельность руководства ИБиСа. Но всё оказалось не так и просто…

Саша работала как одержимая, и успех не заставил себя ждать, но постоянные «полевые выходы», то есть попросту командировки в иные миры, хоть и позволяли ей продвигаться по служебной лестнице, но расследование почти остановилось, попросту не было ни времени, ни сил. И это её вгоняло в дрожь.

Боязнь отстать от событий, не успеть узнать и передать нечто важное, преследовала её все эти годы. По мере того как сменялись времена года на старушке-Земле, тревога нарастала: полезными знакомствами её жизнь наполнялась слишком медленно. И хотя не её в том была вина, жизнь кочевника однозначно подразумевала именно такое положение вещей, Александра без конца попрекала себя за сделанный выбор. Может, проще было вести тихую, скромную жизнь, а немалые средства, что удалось скопить, пустить именно на шпионскую деятельность? Смогла бы она добиться нужного результата, получить подтверждения, либо опровергнуть выдвинутые опасения? Иногда ей казалось, что смогла бы…