Эта прачечная обстирывала многие крупные гостиницы города. Лунд шла мимо промышленных стиральных машин, мимо гор простыней и наволочек. Воздух был горячим и влажным; от запаха гладильных машин и порошка ее подташнивало.

— Я согласна на половину, — сказала она.

— Им нужно знать суть дела, понять, о чем речь.

— Нет проблем, я все расскажу.

— Ну да, ну да. Что ж, я думаю, нам стоит попросить Дитту. Она тут у нас самая толковая. И глухая, и немая. Но умная, чертовка.

На вид ей было лет двадцать, длинные светлые волосы, малоподвижное лицо. Она управляла огромной гладильной машиной легко и размеренно.

Лунд говорила, управляющий переводил на язык жестов. Дитта безотрывно смотрела на Лунд. Потом ее пальцы вспорхнули и сложились в последовательность фигур.

— Она хочет посмотреть ваше удостоверение.

Лунд стала рыться в карманах, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки.

— Кажется, у меня с собой его нет. Сегодня, вообще-то, выходной. Должно быть, оставила дома. — Она улыбнулась, кивнула на управляющего. — Я бывала здесь раньше. Он меня знает.

Девушка не сделала ни жеста.

— Могу дать вам свою визитку.

К счастью, визитки Брикс не отобрал.

Дитта внимательно прочитала, что написано на карточке, и только после этого они все вместе устроились в кладовой.

Видео Лунд записала на свой ноутбук, а ноутбук привезла с собой. Медленно, с остановками и возвратами, где было нужно, Лунд прокручивала девушке запись. Разобрав фразу, девушка показывала что-то на пальцах, управляющий переводил.

— Она пришла, потому что он пообещал передать ей какие-то ключи.

На экране застыло два лица: Нанна смотрит на Йенса Холька, о чем-то просит.

— Она хочет забрать что-то, забытое ею.

Пальцы Дитты гнулись и сплетались.

— Она не хочет, чтобы он шел вместе с ней.

Девушка замерла, глядя на экран.

— В чем дело? — спросила Лунд.

Управляющий задал вопрос на языке жестов. Дитта отвечала ему — медленно.

— Дитта говорит: это очень грустно. Девушка сказала мужчине, что между ними все кончено.

— Она называет тот предмет, который забыла?

— Она хочет забрать свой…

Ее руки замерли.

— Свой что? Может, перемотаем назад?

Девушка издала тихий невнятный звук — не гласный и не согласный.

— Она говорит — не надо… Они уезжали куда-то на выходные.

Дитта кивнула, чем-то очень довольная. Она обернулась и посмотрела на Лунд, очень уверенно двигая пальцами.

— Она говорит, что после этого оставила свой паспорт в тумбочке в квартире.

Для Лунд это было неожиданностью.

— Паспорт? Вы уверены в этом?

Дитта уже вернулась к экрану, увлеченная диалогом.

— Ее самолет улетает вечером, — переводил управляющий.

— Самолет? Куда?

Девушка теперь озадаченно хмурилась. Лунд остановила запись, чтобы она передохнула.

— Не торопитесь, я подожду.

— Она хочет, чтобы вы включили видео.

Лунд нажала на клавишу.

— Мужчина спрашивает, куда она едет. Но она опять просит ключи. Она говорит, что встретила другого. Что она очень любит его и хочет уехать с ним.

Два человека на экране, любовь и ненависть в одном кадре. За кадром оба мертвы.

— Он опять спрашивает, куда она улетает.

Лунд закрыла глаза, слишком велико напряжение.

— Она говорит Париж. Но Париж…

Дитта перестала жестикулировать и сердито поджала губы.

— Что Париж?

— Это не Париж. Она обманывает.

— Откуда вы знаете?

Девушка показала на экран.

— Когда она говорит, то не смотрит ему в глаза.

Лунд кивнула. Руки Дитты снова взлетели.

— Так же как вы, когда сказали, что забыли удостоверение и что сегодня у вас выходной.

Девушка из прачечной сидела перед ноутбуком с гордым видом.

— У меня ведь не будет из-за вас проблем? — спросил управляющий.

— Нет, — ответила Лунд. — Обещаю.

Сидя на жестком сиденье «фольксвагена», по дороге в город, она позвонила Майеру:

— В тот вечер Нанна собиралась куда-то лететь. О том, куда она направлялась, Хольку она соврала.

В телефоне послышался звук, как будто стопку бумаг со всей силы шваркнули о стол. Майер включил громкую связь. Наверное, показывал ей неприличные жесты, глядя на телефон.

— До сих пор ничто не указывало на то, что она собиралась в путешествие.

— Она попрощалась с родителями, с одноклассниками, с Кемалем, с Хольком. И вы тоже это видели.

— Я? Ну ладно, а с кем она хотела лететь?

— Запросите списки пассажиров на эту дату, пообщайтесь с авиалиниями.

— Конечно. Мне вообще нечего делать.

— Вы проверили старые дела?

— Как раз сейчас читаю. Не нахожу никакой связи. Исключение — велосипед Метты Хауге, и, честно говоря…

— Узнайте, куда были рейсы и с кем она собиралась лететь. А что касается Хауге…

В телефоне раздался негромкий щелчок.

— Майер? — произнесла Лунд в микрофон гарнитуры. — Майер?

Комната Нанны снова менялась. Пернилле наконец вняла доводам мужа, принесла снизу несколько коробок, стала аккуратно укладывать туда вещи дочери. Она открывала, вынимала, сортировала, передвигала…

На столе Нанны стоял глобус с чернильными звездочками на тех городах, где она хотела побывать. Лондон и Рим, Нью-Йорк и Пекин.

Пернилле покрутила шар, этот простой кусок пластика, положила его в коробку. Потом прошла в гостиную, огляделась.

Вся их жизнь прошла в этих стенах; здесь появилась Нанна, потом мальчики. Эти стены помнят их объятия и ссоры из-за пустяков, их боль и радость.

На дверном косяке разноцветные полоски: красным фломастером отмечали рост Нанны, зеленым — Антона, синим — Эмиля. Полицейские цифры и метки, заполонившие дом после трагической вести, исчезли. Теперь она снова могла смотреть на свой дом, не натыкаясь постоянно на напоминания о жестоком мире за окном.

Не следует ждать от жизни ровного течения, она постоянно меняется, или это уже не жизнь. Когда их семья оказалась затянутой в трясину кошмара, Пернилле совсем забыла об этом. А может, забыла еще раньше, убаюканная комфортом их тесной квартирки над грязным, шумным гаражом. Забыла, пока растила детей, пока кормила Тайса, пока наслаждалась его сильными руками, когда они оставались вдвоем.