Пока шел к пещерам, в груди разрасталось чувство вины. Доприбытия беженцев драконы бегали свободно по всей Долине. Сейчас не понимают,за что их наказывают, так как приказ жить только в дальней части Долины, гдепещеры, а лучше вообще все время сидеть в пещерах, воспринимают как наказание,и так стыдно смотреть в чистые невинные и ничего не понимающие глаза, когдабольшой и сильный зверь униженно заглядывает тебе в лицо, виновато скребетземлю хвостом и спрашивает: ну когда ты меня простишь? Ну когда ты перестанешьсердиться?

С Малышом вообще сплошной щем в груди, тут и неприязнь кнему за то, что Черныш погиб, а Малыш занимает его место, и любовь несмотря нина что, потому что Малыш – вылитый Черныш, весь в него, все повадки,привычки и ужимки, и тоже забегает вперед и просит: ну прикажи мне что-нибудь,ну дай мне показать, какой я послушный, как я тебя люблю и слушаюсь!

Малыш, как и Черныш, чуял его приближение издали, выбежал,завизжал тонким поросячьим голосом, зазвенело в ушах, а со скал покатилисьмелкие камешки. Закованные в панцирь бока гудели под ударами огромного хвоста.Иггельд закрылся руками, выдержал натиск с ритуальным облизыванием, заверил,что любит, правда, любит, наконец Малыш плюхнулся на пузо, Иггельд взбежал назагривок, но и там Малыш чуть не вывернул шею, пытаясь дотянуться и лизнутьзамечательного папочку, у которого сидел когда-то на коленях и даже ползал понему, как по дереву.

– Летим, – сказал Иггельд. – Да, как обычно,на склад..

Да, конечно, ответил Малыш взглядом, раскрытой пастью,вилянием хвоста, приседанием, прыжками. Вес как скажешь! Хоть в пламя, хоть вводу – только скажи.

Иггельд вздохнул, сердце щемило от жалости. Оставшийся безхозяина, исхудавший, Малыш так отчаянно старался понравиться Иггельду, с такойнадеждой заглядывал в глаза, что наворачивались слезы, а в груди жгло, словнотуда высыпали горсть углей.

– Люблю я тебя, – шепнул Иггельд, в глазахзащипало, все расплылось, по щекам побежали горячие слезы – Мы оба теперьодиноки… Ты и я – сироты. Люблю я тебя, Малыш, люблю…

* * *

Лагерь артан облетели по дуге, Аснерд держит сыновей слуками в руках в первых рядах. Они и спят там, а возле них всегда в готовностибудители с пучками стрел А когда-то надеялся, что сможет летать над артанскимивойсками и сверху прицельно выбивать военачальников, нагоняя на остальных тоскуи страх их бессилием…

Горы уходили вниз, среди привычных вершин и плоскогорий однопятно сразу кольнуло глаз неправильностью. Иггельд задержал дыхание, в которыйраз это видит, а все не может привыкнуть: пепелище на месте домов в ГородеДраконов и горы щебня на том месте, где раньше были котлованы с драконами!Какую же надо иметь ярость, чтобы не только убить всех драконов, но и засыпатьгигантские ямы, навалить камня, побросать сверху трупы последних жителей!

Малыш услышал вздох сверху и тоже вздохнул, тяжело игорестно. Иггельд невольно усмехнулся: у тебя-то, зверюшка, какиегорести – ешь, спи да играй с другими драконами. Повезет – так и слюдьми.

– Ниже, – проговорил он, – еще чуть…

Малыш торопливо снизился, так спешил выполнить желание, чтовообще перестал махать крыльями, они просто провалились ближе к острымвершинам, пока Иггельд не сказал быстро:

– Все, хватит. Все понятно… Давай вон туда, там естьнебольшая площадка, ты сядешь, ты же у меня умный…

Конечно-конечно, чуть не заорал Малыш, но движениями гибкоготела постарался показать, что он не просто умный, а очень умный и послушный,все делает сразу, повторять не надо, потому что очень любит и слушается…

– Да-да, – ответил Иггельд. – Я тебя тожелюблю…

Теперь он хорошо видел, как по узкой горной тропкеподнимаются около двух десятков человек, сопровождают верхами три катапультынебывалого размера. Все едут конными. Никто из артан не смотрел на небо: рядомкрай обрыва, за которым бездна, колесо катапульты время от времени почтиповисает над пустотой, вот-вот рухнет, увлекая за собой быков…

Иггельд пролетел чуть вперед, тропка то расширялась, тосужалась, но затем пошла настолько узенькая, что даже люди должны будутпередвигаться только по одному, прижимаясь к стене, сбоку зияет страшнаяпропасть.

Он невольно ощутил уважение к артанам, ведь никто из них нелазил по таким горам, но сумели привести в долину десятитысячное войско!Правда, без катапульт, а сами катапульты придется разбирать и в этом местеперетаскивать по частям, иначе не доставить. А сейчас уже вечер, вперединесется исполинская тень, будто не на драконе, а вообще на огромной грозовойтуче

Малыш послушно опустился на каменную плиту, затих. По знакуИггельда лег и даже закрыл глаза. Небо постепенно темнело, Иггельд осторожновыглянул из-за каменного гребня, снизу доносятся скрип, сдавленные голоса,артане уже сами подталкивают тяжелые телеги с частями катапульт, две тянутнеразобранными, непонятно, как надеются пройти самое узкое место над пропастью,где даже человек идет, прижимаясь к стене…

Артане, похоже, здесь уже ходили. На единственную удобнуюдля ночевки площадку они дотащились в тот миг, когда солнце исчезло завершинами гор, тени стали угольно-черными, а в небе начали проступать первыезвезды. Иггельд внимательно наблюдал, как разожгли костер, выпрягли волов,вытирали потные бока, кормили, коням подвязали мешки с овсом к мордам повыше,закрывая глаза, чтобы не видели близкую пропасть.

Катапульты гуськом замерли дальше, иначе пришлось бы наузких уступах заночевать людям. Иггельд долго выжидал, пока артане наконецрасселись у единственного костра. Сидеть пришлось в два ряда, хвороста в обрез,вместе с дымом поднимался аромат жареного мяса. Иггельд шепотом велел Малышу недвигаться, пока не позовет, начал потихоньку спускаться по веревке.

Снизу от костра донеслись голоса:

– Ты уверен, что это пролетел дракон?

– А кто же еще?

– Да вроде драконы по ночам не летают…

– Не летают, – согласился раздраженныйголос, – но ты же слышал, как пахнуло!.. А куры точно не летают. Да и неттаких огромных кур…

– Постой, – сказал кто-то встревожено, – ачто, если дракон там наверху сидит?

Другой голос, уверенный и сильный, пробасил лениво:

– С какой стати? Если видит в темноте, то полетитдомой.

– А если не видит? Кое-как дотянул до этой горы, сел, аутром полетит дальше.

– А что будет делать сейчас?

– Он или мы?

– Он…

– Что и мы – спать. Дурак он, что ли? Это в моемотряде не все умные…

Иггельд завис над их головами. Едва слышно сказал однимигубами: Малыш, жги катапульты! Жги. Сердце стучало часто и сильно. Он задержалдыхание, оттолкнулся и разжал пальцы. Доспехи затрудняли движения, он едва неупал под тяжестью железа, но обнаженный меч мгновенно оказался в его руках.