– Ничего не бойся, я хочу, чтобы у нас был еще ребенок.

Андрей не был, в отличие от Лизы, папиным ребенком. Но, чтоеще хуже, он не был и маминым. Он был совершенно особенным, независимым,погруженным в себя и абсолютно не нуждался ни в родителях, ни в сестре, ни вком бы то ни было. О том, что их ребенок – вундеркинд, Вакары узнали, когдаАндрею исполнилось три года, а Лизе – восемь. Мальчик оказался сверходареннымхудожником и поэтом. С этого момента в семье все переменилось.

Елена стала относиться к сыну как к божеству. Она ничего непонимала ни в его картинах, ни в стихах, но твердо знала одно: ее сын – гений,и она это чудо произвела на свет. Ее долг – преданно служить этому чуду,терпеть его странности и жестокие выходки, ибо это странности и выходки гения,который имеет на них право.

Мальчика и его творения показывали специалистам – художниками литераторам, и все в один голос твердили, что Андрей Вакар – вундеркинд,талант, необыкновенное создание. Елена боялась, что в один момент все рухнет,окажется неправдой, сном, случайностью, поэтому долго оберегала сына отизвестности, умоляя тех самых художников и литераторов не предавать огласкефакт существования Андрея. Она не стремилась к славе, она чувствовала себяБогородицей, и этого ей было достаточно. Мальчик продолжал ходить вобыкновенный детский сад и, когда пришло время, отправился учиться вобыкновенную школу, куда периодически вызывали его родителей и просиливоздействовать на сына, который то грубил учителям, то жестоко дрался напеременках, то дерзил и демонстративно отказывался заниматься на уроках. В одинпрекрасный день Елена не выдержала.

– Нельзя больше мучить ребенка, – сказала она. – Вшколе к нему относятся как к обыкновенному мальчику, а он – вундеркинд, онтребует к себе особого отношения, бережного, внимательного. Нельзя заставлятьего ходить на физкультуру, если он хочет в это время рисовать. Искусство – егопризвание, а он вынужден тратить время на всякую ерунду. В конце концов, учителядолжны считаться с тем, что он – не обычный ребенок. В противном случае они егозагубят.

Факт необычайной одаренности Андрея Вакара был преданогласке, когда ему было уже восемь лет, когда вся квартира была увешана егокартинами, а написанные им стихи и поэмы занимали несколько толстых тетрадей. Ив семью пришла Слава.

Прошло еще три года, и однажды Владимир Вакар стоял у окна,смотрел на проливной дождь и ждал, когда из-под арки покажутся две фигурки:сына и дочери. Лиза отвела брата на занятия в художественную школу и должнабыла привести его обратно. Вакар увидел Лизу, которая почему-то несла мальчикана руках. Владимир в первый момент даже не понял, в чем дело, только заметил,что струи дождя, стекая с голубой курточки Андрея, становились розовыми. Лизашла очень медленно. Дойдя до середины двора, она подняла глаза, увидела восвещенном окне отца и рухнула на землю.

Через два дня усталая толстая женщина-следователь сказалаВакару:

– Что мы можем с ними сделать? Ни одному из них нетчетырнадцати лет, уголовной ответственности они не подлежат. Разумеется, мынаправим их в специнтернат, но больше ничего мы сделать не можем.

– А как же мой сын? – растерянно спросилВладимир. – Он же умер. Кто-нибудь должен за это ответить?

Следователь пожала пухлыми плечами.

– А как же закон? Он считает, что ребенок, которому нетчетырнадцати лет, за свои действия не отвечает и его нельзя наказывать.

– Но мой мальчик… – раздавленно повторил Вакар. – Моядочь сошла с ума от пережитого ужаса, она лежит в больнице и может неоправиться от шока. За это тоже никто не отвечает?

– Я вам искренне сочувствую, – тихо сказаласледователь. – Но поверьте мне, закон не поддерживает идею возмездия.

– Значит, это плохой закон, – твердо сказал Вакар иушел.

На следующий день Елена сказала ему недоумевающим тоном:

– Чего ты, собственно, ждешь? Разве ты не собираешьсяотомстить за нашего сына?

– Я не могу мстить детям, – возразил Владимир,пораженный словами жены.

– Они убили нашего мальчика, – упрямо повторила она.

– Елена, как бы там ни было, они – дети, и я больше не хочуговорить на эту тему, – отрезал Вакар.

– Хорошо, – неожиданно согласилась Елена. – Яподожду, пока они вырастут. Но ты все равно должен это сделать, иначе Андрюшинадуша никогда не успокоится и тебе никогда не будет прощения.

С тех пор прошло девять лет. Из четырех малолетних убийц вживых остался только Игорь Ерохин. Генерал-майор Вакар знал, что его долг –защитить семью, дать покой жене и дочери. Пусть они тысячу раз не правы, но они– его семья, и он выполняет свой долг мужчины, мужа и отца. Сейчас, когда емувот-вот стукнет пятьдесят, он с горечью начинал сознавать, что всю жизньнеправильно понимал два самых главных слова: «долг» и «семья». Но уже поздно,он уже в ловушке, за его спиной – три трупа. И скоро будет четвертый.

– Вы можете называть меня просто Бокр.

Настя с изумлением разглядывала человечка, возглавлявшегоприсланную Денисовым группу. Про таких обычно говорят: метр с кепкой. Правда,вместо кепки на нем была шерстяная лыжная шапочка, надвинутая низко на лоб иобтягивающая запавшие виски и выступающие скулы. Маленькие глазки, спрятанныеглубоко под кустистыми бровями, кривой перебитый нос с подергивающимсякончиком, узкая ленточка бескровных губ и мощный раздвоенный подбородок – всеэто делало его похожим на ящерицу, экзотическую и опасную. Он был худ, ноотнюдь не немощен и состоял, казалось, из стальных тросов-жил. Кроме того, онбыл невероятно подвижен, ни секунды не стоял спокойно на месте, но это невыглядело нервозной суетливостью. Из него ключом била энергия.

Как и обещал Эдуард Петрович Денисов, ровно в 9.30 утрараздался телефонный звонок, а уже через полчаса в Настиной квартире стоял этотчудной типчик в серой шапочке с голубой полоской и высоким тенорком произносил:

– Вы можете называть меня просто Бокр.

«Странная кличка, – быстро подумала Настя. –„Бокр“ по-венгерски означает „колодец“. Почему именно „Бокр“?»

Смутное воспоминание шевельнулось в мозгу, что-то связанноес детством, с изучением иностранных языков. Но заостряться на мысли идодумывать ее до конца времени не было.

Человечек по кличке Бокр старательно расшнуровал высокиеботинки на толстой подошве, без которых он стал еще ниже ростом. Снять пальтоон и не подумал.

– Куда можно пройти? – деловито осведомился он, отказавшисьот предложенных хозяйкой тапочек. Настя с трудом удержалась от улыбки, глядя нанего, такого нелепого в своей шапочке, длинном сером пальто и трогательныхголубых носочках.

Она решила проявить гостеприимство.