Отец бледнел и закусывал губу, а Лиза в отчаянии думала:«Если бы я нашла в себе силы пожертвовать свиданиями с Димой, если бы нецеплялась за них как идиотка, Андрюша был бы жив. Это я во всем виновата. Этоиз-за меня самой рухнула вся моя жизнь. Отец страдает, чувствуя себя виноватым,а ведь он ни при чем, это же я не позволяла ему ходить с Андрюшей по вечерам.Я, я сама своими руками все разрушила».

Мысль о собственной вине была непереносимой, и Лиза глушилаее ненавистью к малолетним убийцам. Нет, не она виновата, а они, они, они! Отецдолжен отомстить. Пусть они умрут…

…Стоя в полутемном подъезде, Лиза всматривалась в двери доманапротив. Уже совсем стемнело, но она была уверена, что Дмитрия сможет узнатьдаже в кромешной тьме. Что же он так долго не идет? Хорошо бы он пришел неодин, а с женщиной. Может быть, хоть в этот раз у Лизы получится то, что онапытается сделать уже давно, но на что у нее не хватает ни сил, ни мужества.

Лишь огромным усилием Лиза могла заставить себя дожидатьсяочередного четверга, чтобы вместе с Дмитрием окунуться в воспоминания о ТОЙжизни. Если бы было можно, она приходила бы чаще. Но в первый же раз, когда онарешилась нарушить заведенный порядок и явиться к Диме в неурочное время, онаувидела, что вместе с ним из машины вышла женщина и они вдвоем поднялись в егоквартиру. Тогда же Лиза впервые испытала вместо ревности чувство безысходностии безмерную усталость.

В другой раз она специально подкараулива-ла Дмитрия, выбравв качестве поста наблюдения подъезд дома напротив, в надежде, что он сновапридет с женщиной, и, может быть, на этот раз ей удастся испытать хотьчто-нибудь, что поможет ей перестать приходить к нему по четвергам. Воля Лизыбыла совершенно подавлена лекарствами, но чутье у нее еще осталось. Дима ее нелюбит. У него есть другие женщины. Она, Лиза Вакар, ему надоела, ему в тягостьее визиты, ее разговоры, необходимость спать с ней. Он просто жалеет ее. И надобыло сделать что-нибудь, что помогло бы ей порвать с Дмитрием, освободить его,оставить наконец в покое. Лиза очень надеялась на ревность и поэтомупериодически приходила в этот, уже почти ставший ей родным, подъезд и поджидалаДмитрия. Иногда подолгу. Иногда напрасно. Иногда видела его с женщиной. Но, ксвоему ужасу, ничего при этом не испытывала. Каждый раз, глядя в спинувходящего в дом Дмитрия и его спутницы, она говорила себе: «Сейчас они придут,лягут в постель и будут трахаться. Потом Димка принесет ей кофе. Потом онивместе пойдут в душ. Потом опять будут трахаться. Потом уснут, обнявшись, ипроснутся, обнявшись. Боже мой, ну почему же я не бегу с этого проклятогоместа, рыдая и не разбирая дороги? Почему же я ничего не чувствую? Я все равноприду в четверг, потому что не могу не прийти. Бедный, бедный Димка, как же ятебя измучила!»

Лиза снова посмотрела на часы. Уже двенадцатый час,наверное, дольше стоять тут бесполезно. Димка ночует где-то в другом месте.Надо возвращаться домой.

Дома она тихонько открыла дверь и постаралась проскользнутьк себе в комнату, но из кухни вышел отец. Лиза в который раз подумала, что дажев джинсах и в майке он все равно выглядит как настоящий боевой генерал: рослый,подтянутый, мускулистый, прямой, с военной выправкой, короткой «уставной»стрижкой и каким-то особенным выражением лица. У нее никогда не получалосьописать словами это выражение, просто она чувствовала, что оно – особенное,«генеральское».

– Порядок? – коротко спросил отец, окидывая дочьвнимательным взглядом. Он никогда не ложился спать до ее прихода, даже еслиприходилось ждать далеко за полночь. Он очень любил Лизу.

– Жива-здорова, – вымученно улыбнулась она.

– Голодная?

– Нет, поела.

– Какие проблемы?

Генерал Вакар привык пользоваться дома лаконичными фразами.Зачем тратить силы на слова, если слова твои никому не интересны? Елена послегибели сына вдохновенно отдавалась трауру, полностью забросив домашние дела, адочь… Что ж, нужно уметь смиряться с тем, что родители никогда не бываютинтересны своим детям.

– Никаких проблем, папа. Устала. Сейчас приму душ и лягуспать.

– Ладно. Тогда до завтра.

Вакар уже повернулся, чтобы уйти к себе, когда Лиза тронулаего за руку.

– Папа, – осторожно окликнула она.

– Да?

– Папа… ты… скоро?

– Как только будет возможность, – сухо ответил генерал.Он делал то, что обязан был сделать, но обсуждать это не желал ни при какихобстоятельствах.

– Папа, пожалуйста, – Лиза вдруг тихо и беспомощнозаплакала, – сделай это побыстрее. Я больше не могу. У меня нет больше силждать.

– Перестань, – холодно оборвал ее Вакар, хотя сердцеего разрывалось при виде плачущей дочери. – Я сделаю все, что смогу.Больше ничего не обещаю.

Он ушел спать, а Лиза опустилась на пол в прихожей и ещедолго тихонько плакала, уткнувшись лицом в колени. Пусть все скорее кончится.Тогда, может быть, мать одумается и снова станет такой, как была раньше. Иможет быть, ее, Лизу, не будет так сжигать жажда мести, с которой она не можетсправиться даже лекарствами. И может быть, она перестанет тогда пить таблетки исможет наконец перестать терзать Диму. Может быть, может быть…

Когда чудаковатый Бокр появился у Насти во второй раз, вквартире был Леша, который с ужасом глядел на человечка в длинном пальто и внатянутой до самых бровей шерстяной шапочке, расхаживавшего по комнате в однихносочках. В этот раз, правда, носочки были изумительного цыплячьего цвета.

Вежливо поздоровавшись, Леша быстро ретировался на кухню ипринялся готовить ужин, с недоумением прислушиваясь к взрывам странногозаливистого хохота вперемежку с повизгиваниями и всхлипами. Ася с утрапредупредила, что вечером к ней придет человек, выполняющий ее задание, и Лешкабыл уверен, что этим человеком непременно будет сотрудник милиции. А как жеиначе? Но что сотрудники милиции бывают такими, Алексей Чистяков не могпредположить даже при самом смелом полете фантазии.

Настя с ногами забралась на диван, разложив перед собойцветные снимки и внимательно слушая доклад Бокра.

– За вашей девушкой ходят трое. Вот этот – Сурен Удунян,дважды судимый, первый срок был условный, второй раз ходил в зону. Хитрый,злой, в общем, нехороший. Мне он не понравился.

– Глазки у него симпатичные, – заметила Настя,разглядывая снимки, на которых был запечатлен миловидный армянин с огромнымилучистыми глазами.

– Обман, – авторитетно заявил Бокр. – Второй –Игорь Ерохин, несудим, живет один, не женат. Мать проживает отдельно. Среднихспособностей, но физически хорошо развит. Ездит на ярко-красной «Ауди». Третий– самый забавный. Виктор Костыря.

– Чем же это он вас так рассмешил? – поинтересоваласьНастя, беря фотографию ничем не примечательного парня лет двадцати семи сбольшими залысинами и длинными висячими усами а-ля «Песняры».