На душе у Лизы лежала огромная тяжесть. Этой тяжестью былосознание того, что не брата она оплакивала все девять лет, а ту прекраснуюяркую жизнь, которая не состоялась из-за того, что Андрея не стало.

…Ей было четырнадцать, когда в одно прекрасное утро, идя вшколу, она услышала за спиной:

– Смотри, смотри, это же сестра Вакара!

– Того самого?

– Ну да, вундеркинда.

Она обернулась и увидела двух старшеклассниц. Модно одетые,броские красавицы глядели на Лизу с нескрываемым интересом. И еще – с завистью.Подумать только, эти девицы завидовали ей! Ей, Лизе Вакар! Незаметной, ничем невыдающейся, средненькой восьмикласснице. У нее всего-то успехов, что отличныеотметки по физкультуре, а по остальным предметам она перебивалась с троечек начетверки с минусом.

Впервые лучик Андрюшиной славы коснулся ее, и девочкапочувствовала его завораживающее, но коварное тепло.

Вскоре она стала замечать и заинтересованные перешептыванияодноклассников, и меняющееся к лучшему отношение к ней учителей. Быть сестройАндрея Вакара оказалось очень приятным. Провожая брата в художественную школу,где все его знали, Лиза с упоением ловила на себе взгляды симпатичных юношей сэтюдниками, а также разодетых в меха и кожу мамаш, поджидавших своих чад всверкающих автомобилях. Она ходила, гордо подняв голову и крепко держа за рукубратишку, всем своим видом говоря: «Пусть у вас есть все, чего нет у меня, но иу меня все это со временем будет. А вот такого гениального Андрюши у вас небудет никогда».

Она ни секунды не сомневалась, что Андрей станет знаменитымна весь мир, и она будет вместе с ним ездить на его выставки за границу, ибудет слава, почет, а значит – достаток. Деньги. Автомобили. Меха и бриллианты.И мужчины, которые будут ею интересоваться. Может быть, она даже выйдет замуж ибудет жить за границей в собственном доме с бассейном и прислугой.

И все начало сбываться… Семью Вакаров пригласили на прием вбельгийское посольство, когда Андрюшины работы отобрали для готовящейся вБрюсселе выставки картин одаренных детей, и сам атташе по культуре поздравил еес братом-вундеркиндом и поцеловал ей руку, а какой-то англичанин, обратившись кней, назвал Лизу «миледи». На вечере в Доме литераторов, где брат читал своистихи, к ним подходили самые лучшие, самые известные поэты и писатели, и одиниз них, тот самый, по которому сходили с ума ее одноклассницы, сказал Лизе: «Одноиз достоинств вашего брата в том, что у него такая очаровательная сестра. Будья помоложе, я бы знал, кому сделать предложение».

Журнал «Огонек» посвятил мальчику целый разворот и цветнуювклейку, поместив не только репродукции его картин, но и фотографию семьи. Лизаполучилась на снимке очень хорошо: задумчивая, с нежным ртом и выразительнымиглазами.

Она старалась постоянно быть рядом с Андреем. Чтобы онпочувствовал ее незаменимость и привык всегда быть с ней. Чтобы окружающие ужене мыслили себе Андрея Вакара отдельно от его сестры. Чтобы греться в лучах егославы. И неожиданно для самой себя Лиза открыла в брате личность нестандартную,непонятную, но притягательную. И потом, он был ребенком. Ее братиком. Его кожанежно пахла детством, у него немножко искривленный передний зубик и аллергия наапельсины, он любит спать без подушки и терпеть не может зубную пасту с мятнымпривкусом, ему нравится распускать длинные Лизины волосы и зарываться в нихлицом, и он приходит в бешенство, если в его комнате кто-нибудь сдвинет с местахоть один предмет. Лиза в четырнадцать лет впервые узнала, что такое нежность иумиление.

Отныне она посвятила брату всю себя. В нем – ее будущее. Внем – ее счастье, благополучная, устроенная жизнь, которую никогда не смогутобеспечить ей скучная недалекая мать и примитивный служака-отец. Мальчик – таракета, уцепившись за которую она вырвется в огромный блистающий мир.

И еще был Дмитрий, Андрюшин учитель в художественной школе,ее первая любовь, которая тогда казалась единственной и последней.

И было приглашение в Париж на выставку, персональнуювыставку Андрея Вакара. Боже мой, как она мечтала об этой поездке!

И был болезненно-душный летний день, к вечеру разрыдавшийсяпроливным дождем. Она вела брата домой после занятий живописью. Они шли пододним зонтом, тесно прижавшись друг к другу, и им было так хорошо вместе. Онатак и не поняла, откуда взялись эти мальчишки.

Один из них сильно толкнул ее, и она упала, выронив зонтик.Тут же подскочил второй и ударил несколько раз ногой в живот. На какое-томгновение у нее потемнело в глазах от боли, и она не увидела, как еще двоемальчишек напали на Андрюшу с огромными ножами.

Лиза не кричала. От ужаса у нее внутри все словно омертвело.Двигаясь, как автомат, она, рослая и сильная шестнадцатилетняя девушка, поднялана руки худенького мальчика и понесла его домой. Она не звала на помощь, непыталась вызвать «скорую», ее разум наглухо захлопнул все двери, чтобы недопустить в сознание страшную мысль о том, что с братом случилось непоправимое.Этого не может быть. Этого не должно быть. Это просто не имеет права случиться.

Она медленно несла брата под проливным дождем, почти нечувствуя тяжести. И только подойдя к дому, подняв глаза к окнам своей квартирыи увидев отца, рухнула на мокрый асфальт, потеряв сознание.

С тех пор она каждый день пила лекарства, сначала по две-тритаблетки, потом горстями. Незрелая психика ее не справилась с крушением надеждына ту жизнь, которую она себе вымечтала и которая уже почти стала реальностью.

Но было и другое. Было постоянное, неугасающее и непритупляющееся чувство вины.

Тогда, много лет назад, мать часто пеняла отцу за то, что онсовсем не уделяет сыну внимания.

– Ты даже не можешь приходить пораньше со своей дурацкойработы, чтобы водить ребенка по вечерам на живопись, – выговаривала онаотцу. – Разве это дело, когда дети возвращаются одни затемно.

При этих словах Лиза холодела. Ни за что на свете она неотказалась бы от походов с братом в художественную школу. Ведь для Андрея этобыл всего лишь урок живописи, а для нее – свидание с Дмитрием. Нет, ни за чтоне уступит она право видеть своего кумира, сидеть с ним рядом, смотреть нанего, говорить с ним. Если Дима просил Лизу позировать, то усаживал ее,придавал нужную позу, легкими движениями рук поворачивал ее лицо к свету,укладывал в живописном беспорядке волосы. От его прикосновений девушка умирала.Да разве можно было от этого отказаться?

– Ну что ты, папа, – мягко говорила она отцу, – необращай внимания на мамины слова. Я уже достаточно взрослая, чтобы приводитьАндрюшу по вечерам. Я же понимаю, как много ты работаешь, как устаешь, а мневсе равно делать нечего.

После гибели сына Елена без конца твердила мужу:

– Если бы ты был с ребенком, этого не произошло бы. Для тебявсегда твоя дурацкая работа была важнее семьи и детей.