Он опрокинул рюмку и принялся за еду. Смотреть, как он ест,было приятно. С удовольствием, но без жадности, хоть он и был очень голоден.

– А что это я ем? – спросил он. – Оченьвкусно, но непонятно.

– Секрет фирмы! Ешьте, ешьте, возьмите вот это…

Утолив первый голод, он налил еще водки, поднял рюмку ипосмотрел на меня.

– Господи, Маша, я полный идиот!

– Почему? – улыбнулась я. Мне было с ним легко испокойно, как будто я знала его всю жизнь.

– Вы сегодня такая красивая… И вам так идут эти листья…

– Какие листья? – не поняла я.

– На блузке… Совсем в цвет волос…

– Эту блузку доставили мне вы!

– И я первый вас в ней увидел, да?

– Да. Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, но предупреждаю,будет еще и горячее.

– Ах, хорошо! Я сегодня так устал, замерз,проголодался… А сейчас как в раю. Маша, давайте выпьем за наше знакомство, мнекажется, счастливое… Ох, я что-то не то, наверное, говорю… Но вы уж меняизвините! Так за знакомство, да?

– За знакомство!

Мы выпили, как и положено, неотрывно глядя друг другу вглаза, отчего сердце у меня ухнуло куда-то, а потом забилось в горле, так что яедва сумела проглотить водку.

Немного справившись с собою, я вдруг вспомнила, что должназадать два вопроса. И взглянуть на его руки.

Руки оказались великолепными. Крупные, с длинными красивымипальцами, очень мужские. Но на безымянном пальце правой имелось обручальноекольцо, впрочем, я была в этом почти уверена.

– Макс, мы вот с вами сидим, встречаем Рождество, а яничего о вас не знаю, даже фамилии…

– Ох, верно! – засмеялся он. – Просто у менятакое ощущение, будто мы давным-давно знакомы… Так вот, фамилия моя Мартьянов.

У меня отлегло от сердца.

– А по профессии я… Работаю техническим директоромодной телекомпании. Женат, как вы, наверное, догадались. У меня есть сын,довольно взрослый… Ну вот… Я рассказал о себе. Теперь ваша очередь.

– А я переводчица с немецкого, иногда еще даю уроки.Трижды была замужем, в четвертый раз меня туда калачом не заманишь, я слишкомценю свою свободу, поэтому, Макс, если у нас с вами что-то получится, не надорассказывать мне, что ваша жена тяжело больна, и вы ни при какихобстоятельствах не можете ее оставить…

Кажется, я опьянела. Что я такое несу? Он смотрел на меня сявным огорчением. Правы мои подруги, я безнадежная дура. Вот опять сама всеиспортила. А начиналось так хорошо.

– Маша, я не стал бы ничего подобного говорить,поверьте мне. И не мучайтесь…

– Почему это я должна мучиться? – вскинулась я.

– Потому что я вижу, – ласково улыбнулсяон, – вы раскаиваетесь в том, что сказали. Не надо, я понимаю… Забудьте,наплюйте! Из всего вами сказанного я услышал только то, что мне хотелось.

– А именно?

– Что у нас с вами может что-то получиться.

Я чуть не разревелась, но все-таки сумела с собойсправиться. Вот только слез еще не хватало!

– Маша, бросьте, все отлично, просто замечательно. Аособенно вот этот салат. Сроду ничего подобного не ел. Но умоляю, откройтетайну, из чего он?

– Из сельдерея, – все-таки шмыгнула носомя. – С ананасами.

– Вы шутите?

– Нисколечко. Я вычитала этот рецепт в повареннойкниге, которую сейчас перевожу.

– Невероятно!

– Вам правда понравилось?

– Честное слово! Вы же видите, сколько я съел. Ивообще, у вас все очень вкусно. И уютно! Одним словом, хорошо!

Он старается меня успокоить, и это ему удается.

Вскоре я начисто забываю о возникшей было неловкости, и мыговорим, говорим, не можем наговориться. И смеемся, и пьем. О вопросе насчет машиныя позабыла вовсе. Знаю только одно – хочу, чтобы он остался. Но до этогомомента еще далеко, я кормлю его телятиной, запеченной с грибами и картошкой, изамечаю, что он не сводит с меня глаз, и мне так хорошо от этого…

– Маша, вы недавно постриглись? – вдруг спросилон.

– Почему вы так решили? – удивилась я.

– У вас… У вас нет привычки к коротким волосам! Выиногда встряхиваете головой, как делают женщины с длинными волосами. Я прав?

– Правы. Да, я только на днях отрезала волосы.

– Жалко!

– Господи, почему это все мужчины любят длинные волосы?Атавизм какой-то! А мне нравится стрижка, и возни меньше… Я давно решила, чтопостригусь, когда мне стукнет сорок.

– Не хотите же вы сказать… – он удивленно округлилглаза.

– Вот именно! А вас это пугает?

– Пугает? – рассмеялся он. – Господь с вами.Напротив, меня это вдохновляет. Маша, а что, если нам потанцевать немного?

– Потанцевать? – испугалась я. Совершенно ясно,это предлог, чтобы перейти к решительным действиям.

Ну и что? Чего мне бояться? Да, я, кажется, и впрямьпревратилась в старую деву. – Можно, только вот с музыкой у меня не очень.Старый проигрыватель и пластинки старые…

– Замечательно! Обожаю старые пластинки. Вы позволитемне самому выбрать?

– Пожалуйста! А я пока уберу со стола…

– Нет, уберем мы вместе!

Я не стала возражать. Вдвоем мы мгновенно привели стол впорядок, и он занялся пластинками.

– Готово! – объявил он через две минуты. –Джо Дассен, вы не против?

– Я – за!

Он подошел ко мне.

– Позвольте…

Я положила руки ему на плечи, он слегка обнял меня, и насобоих словно тряхнуло током. Но мы справились с собой, только старались несмотреть в глаза друг другу.

Но мало-помалу под нежный голос Джо Дассена он все крепчеприжимал меня, и вот уже голова моя пошла кругом, а он прошептал мне на ухо:

– Что у тебя за духи? От них можно сойти с ума…

Но тут в дверь позвонили, резко и громко. Я словнопробудилась от сладкого сна.

– Вы кого-то ждете?

– Нет!

– Может, не открывать? – проговорил он страстно.

Но звонок повторился.

– Я спрошу, может, сосед за сигаретами… Кто там?

– Маша, тетя Маша, открой! Это я, Белла!

Я распахнула дверь.

– Белка, ты откуда? Что-то случилось? С отцом?

Белка – моя племянница, дочь Кости, и живет она,естественно, в Питере с родителями, и лет ей неполных шестнадцать. Она сослезами кинулась ко мне на шею: