Избавить пасторскую дочь от гнетущих мыслей не могло ничто. Даже постоянное внимание и забота ее верных лондонских друзей — во главе с Джорджем Смитом и Уильямом Сэмюэлом Уильямсом — оказались здесь бессильны. Отношения Шарлотты с мистером Смитом вернулись в свое изначальное русло — в них окончательно воцарилась ровная теплая дружба. Такое положение дел устраивало пасторскую дочь, и она не могла не порадоваться в душе своей маленькой, но значимой победе над собой. Шарлотта Бронте не умела делить своего сердца и всецело отдала его лишь единственному мужчине, который стал ей по-настоящему дорог — простому провинциальному викарию Артуру Николлсу.

Чтобы доставить своей гостье удовольствие, господа Смит и Уильямс постарались на славу: специально к ее приезду в Лондон была приурочена публикация ее последнего литературного шедевра.

Роман Шарлотты Бронте «Городок» вышел в свет 28 января 1853 года — во время пребывания его автора в столице. Произведение было встречено тепло как в элитной среде «высоких» представителей английской литературы, так и в широких читательских кругах. Лишь долгожданная публикация романа и появившиеся вслед затем в престижных столичных газетах положительные рецензии немного взбодрили Шарлотту, доставив ей незабываемые минуты счастья признанного творца. Но и эта нечаянная радость не изгнала из сердца истерзанной душевными муками женщины великую печаль по любимому.

Пасторская дочь вернулась в Гаворт в угнетенном состоянии. Неотступная черная меланхолия одолевала ее со страшной силой. Она ждала известий от Артура Николлса. Ожидания эти, однако, были напрасными. Писем от викария не приходило. Ни одного письма. Неужели мистер Николлс забыл о ней, изгнал ее из своей жизни и из своего сердца навсегда? Но нет. Ничего подобного быть не могло. Шарлотта с негодованием отвергла это оскорбительное предположение, как только эта мысль пришла ей в голову. Артур Николлс был не таким человеком, который оказался бы способным предать свою любовь; в этом пасторская дочь была совершенно убеждена — иначе она не смогла бы его полюбить. «В чем же дело? — отчаянно спрашивала себя Шарлотта. — Почему нет писем? Неужели уязвленная гордость не позволяет ему обратиться ко мне? Ведь он дал обещание написать мне — и что же? Хотя бы пару строк, хотя бы его адрес!»

Когда страдания Шарлотты достигли своего апогея и сделались совсем уж невыносимыми, она попыталась заглушить свою боль коротким визитом к своей новой подруге Элизабет Гаскелл, проживавшей в Манчестере, неподалеку от Гаворта. Поездка эта и в самом деле помогла пасторской дочери немного развеять свою печаль. Общение с миссис Гаскелл, которая была не только талантливой писательницей, но и удивительно чуткой женщиной, заботливой женой унитарианского священника и любящей матерью четырех очаровательных дочерей, оказалось приятным и доставило Шарлотте массу отрадных моментов.

Элизабет Гаскелл вызвала неодолимую симпатию Шарлотты еще с их достопамятной первой встречи в Озерном крае — в летней резиденции господ Кей-Шаттлоурт. Уже тогда пасторская дочь поведала новой подруге невеселую историю своей жизни. Теперь же, когда дружба окрепла, Шарлотта доверила миссис Гаскелл практически все семейные тайны, умолчав, разумеется, о роковом проклятии Лонгсборна и связанных с ним событиях, а также — о своем чувстве к Артуру Николлсу. Эти темы были для пасторской дочери сокровенными и обсуждению не подлежали.

За оказанное любезной хозяйкой манчестерского дома щедрое гостеприимство Шарлотта отблагодарила Элизабет Гаскелл приглашением в Гаворт. Миссис Гаскелл охотно приняла приглашение и, около полугода спустя, нанесла ответный визит в гавортский пасторат, где познакомилась с самим достопочтенным Патриком Бронте (о котором ей так много доводилось слышать от его любящей дочери), а также — с горничной и экономкой в доме Бронте Мартой Браун. Мистеру Бронте гостья понравилась, и он изъявил желание, чтобы его дочь продолжала поддерживать дружеские отношения с нею.

— Так ты говоришь, что рассказала этой даме всю нашу печальную историю? — спросил он Шарлотту после того, как миссис Гаскелл отбыла обратно в Манчестер.

— За некоторыми исключениями, — ответила его дочь.

— Ну, разумеется, — отозвался достопочтенный Патрик Бронте. — Однако об остальном можешь говорить с миссис Гаскелл спокойно. Я неплохой физиономист и вижу, что она добрая женщина. Ей можно доверять.

* * *

С отъездом миссис Гаскелл горячая тоска по Артуру Николлсу навалилась на пасторскую дочь с новой неистовой силой. Напрасно она с затаенным трепетом в сердце ожидала прибытия утренней почты; напрасно по нескольку раз просматривала письма, прибывшие на ее имя. Это были очень милые послания от дорогих ей людей — друзей и подруг, но среди этих писем не было того единственного, которое доставило бы ей подлинную, ни с чем не сравнимую радость. Викарий по-прежнему не давал о себе знать.

Шарлотта пробовала найти утешение в своем благословенном Оазисе — Воображении. Она приступила к созданию нового романа, который задумала озаглавить «Эмма»[92]. Сама идея дать своему творению означенное наименование возникла у Шарлотты Бронте по прочтении ею одноименного произведения популярной, но не слишком симпатизировавшей ей английской писательницы Джейн Остен. Назвав свой роман по аналогии с «шедевром» Остен, Шарлотта захотела подчеркнуть коренную разницу между самой собою и «блистательной Джейн», проявляющуюся буквально во всем: от жизненных устоев и образного мышления до творческого метода и обрисовки характеров персонажей. Однако, к немалому огорчению пасторской дочери, работа не двигалась. Бездонная печаль по мистеру Николлсу стремительно глушила все самые смелые и дерзновенные творческие порывы.

Шарлотта вновь оказалась во власти своей беспощадной спутницы — ипохондрии. Темные тучи гнетущей тоски и устрашающего одиночества стремительно сгущались над головой несчастной женщины, заслоняя от ее истомленного внутреннего взора пленительную синеву блаженных небес и дивное, ослепительно сверкающее золото восходящего солнца. Пасторская дочь буквально чахла на глазах. Силы ее были на исходе.

И вот однажды, едва держась на ногах, она по стеночке спустилась вниз и постучалась в отцовский кабинет. Получив приглашение войти, Шарлотта распахнула дверь, прошла внутрь и беспомощно рухнула к ногам достопочтенного Патрика Бронте.

— Что с тобой, дорогая? — спросил ее пастор, не на шутку перепугавшись.

— Я не могу без Артура, отец! Я умру, если он не вернется!

Пастор резко вздрогнул. По его исхудавшим морщинистым щекам пробежала непроизвольная судорога. Он довольно долго взирал на Шарлотту своими беспомощными полуслепыми глазами, а затем молча нащупал лежавший перед ним колокольчик, неохотно взял его в руки и позвонил.

Через минуту явилась горничная.

— Вы звали, хозяин? — осведомилась она.

— Марта, — обратился к ней достопочтенный Патрик Бронте, — будь так добра, загляни в верхний ящик моего рабочего стола и достань письмо, которое ты там обнаружишь.