— Господи Иисусе Христе! — крестясь сказаластранница. — Ох, не говори, отец. Так-то один анарал не верил, сказал: «монахиобманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к немуматушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься:повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела.Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе,говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана.Что ж, — прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, — поучительно обратилась онак Пьеру.

— Как же звезда то в образе очутилась? —спросил Пьер.

— В генералы и матушку произвели? — сказалкнязь Aндрей улыбаясь.

Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснуларуками.

— Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! —заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.

— Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости.— Она перекрестилась. — Господи, прости его. Матушка, что ж это?… — обратиласьона к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей,видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, гдемогли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этогодома.

— Ну что вам за охота? — сказала княжна Марья.— Зачем вы пришли ко мне?…

— Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, — сказал Пьер.— Princesse, ma parole, je n`ai pas voulu l`offenser, [Княжна, я право, нехотел обидеть ее, ] я так только. Ты не думай, я пошутил, — говорил он, робкоулыбаясь и желая загладить свою вину. — Ведь это я, а он так, пошутил только.

Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лицеПьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то наПелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.

Странница успокоилась и, наведенная опять наразговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святойжизни, что от ручки его ладаном пахло, и о том, как знакомые ей монахи впоследнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собойсухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю,пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина,благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».

Пьер внимательно и серьезно слушал ее. КнязьАндрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай,княжна Марья повела Пьера в гостиную.

— Вы очень добры, — сказала она ему.

— Ах, я право не думал оскорбить ее, я такпонимаю и высоко ценю эти чувства!

Княжна Марья молча посмотрела на него и нежноулыбнулась. — Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, — сказала она. — Как вынашли Андрея? — спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что-нибудьв ответ на ее ласковые слова. — Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимойлучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехатьлечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы,женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынчеон весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бываеттаким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужнадеятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а явижу.

В 10-м часу официанты бросились к крыльцу,заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьеромтоже вышли на крыльцо.

— Это кто? — спросил старый князь, вылезая изкареты и угадав Пьера.

— AI очень рад! целуй, — сказал он, узнав, ктобыл незнакомый молодой человек.

Старый князь был в хорошем духе и обласкалПьера.

Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад вкабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.

Пьер доказывал, что придет время, когда небудет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.

— Кровь из жил выпусти, воды налей, тогдавойны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, — проговорил он, но всё-такиласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей,видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем изгорода. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.

— Предводитель, Ростов-граф, половины людей недоставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, — я ему такой обед задал… Авот просмотри эту… Ну, брат, — обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопаяпо плечу Пьера, — молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другойи умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает менястарика. Ну идите, идите, — сказал он, — может быть приду, за ужином вашимпосижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, — прокричал он Пьеру из двери.

Пьер теперь только, в свой приезд в ЛысыеГоры, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелестьвыразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях совсеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкойкняжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразустарым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная егокроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; номаленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к немуна руки. Михаил Иваныч, m-lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него,когда он разговаривал с старым князем.

Старый князь вышел ужинать: это было очевиднодля Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайноласков, и велел ему приезжать к себе.

Когда Пьер уехал и сошлись вместе все членысемьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и,как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.

Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов впервый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь сДенисовым и со всем полком.