— Собака на забог`е, живая собака на забог`е,— сказал Денисов ему вслед — высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным,и, подъехав к Ростову, расхохотался.

— Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! —сказал он. — Что ж, не с голоду же издыхать людям?

Повозки, которые подъехали к гусарам былиназначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспортидет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю,поделились даже с другими эскадронами.

На другой день, полковой командир позвал ксебе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрювот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, впровиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, чтополучили столько-то провианту; в противном случае, требованье записано напехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».

Денисов прямо от полкового командира поехал вштаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в своюземлянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга.Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, онтолько хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…

Испуганный положением Денисова, Ростовпредлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.

— Меня за г`азбой судить — ох! Дай еще воды —пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг`ю скажу. Льду дайте,— приговаривал он.

Пришедший полковой лекарь сказал, чтонеобходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой рукиДенисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.

— Приезжаю, — рассказывал Денисов. — «Ну, гдеу вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер-вор: тожевздумал учить меня: Это разбой! — «Разбой, говорю, не тот делает, кто беретпровиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть вкарман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, укомиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу— за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!..Кто же нас голодом морит, — закричалДенисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть неупал и стаканы поскакали на нем, — Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!»Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать.Зато натешился, могу сказать, — кричал Денисов, радостно и злобно из-под черныхусов оскаливая свои белые зубы. — Я бы убил его, кабы не отняли.

— Да что ж ты кричишь, успокойся, — говорилРостов: — вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисоваперебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный.Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общуюземлянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майоруДенисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнемпроисшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот,что назначена военно-судная комиссия и что при настоящей строгости касательномародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончитьсяразжалованьем.

Дело представлялось со стороны обиженных втаком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, впьяном виде явился к обер-провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями икогда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одномувывихнул руку.

Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясьсказал, что, кажется, тут точно другой какой-то подвернулся, но что всё этовздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели этиподлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.

Денисов говорил пренебрежительно о всем этомделе; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе(скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно,должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходитьбумаги-запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдатьстаршему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу обуйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делалрекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар.Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна изпуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги.Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка,но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал вгоспиталь.

В июне месяце произошло Фридландское сражение,в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие.Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени егоотъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны,воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.

Госпиталь находился в маленьком прусскомместечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому,что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своимиразломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборваннымижителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представлялоособенно мрачное зрелище.

В каменном доме, на дворе с остаткамиразобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь.Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе насолнушке.

Как только Ростов вошел в двери дома, егообхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военногорусского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.

— Не могу же я разорваться, — говорил доктор;— приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. — Фельдшер что-то ещеспросил у него.

— Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? —Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.

— Вы зачем, ваше благородие? — сказал доктор.— Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка,дом прокаженных.

— Отчего? — спросил Ростов.

— Тиф, батюшка. Кто ни взойдет — смерть.Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашегобрата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через неделькуготов, — с видимым удовольствием сказал доктор. — Прусских докторов вызывали,так не любят союзники-то наши.