— Да что про меня говорить…. расскажи же,расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?

Пьер стал рассказывать о том, что он сделал всвоих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях,сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что онрассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, ислушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, чторассказывал Пьер.

Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществесвоего друга. Он замолчал.

— А вот что, душа моя, — сказал князь Андрей,которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, — я здесь набиваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебяпознакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, — сказал он, очевидно занимая гостя,с которым он не чувствовал теперь ничего общего. — Мы поедем после обеда. Атеперь хочешь посмотреть мою усадьбу? — Они вышли и проходили до обеда,разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкиедруг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только обустраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, наподмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, онвдруг остановился. — Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать ипоедем. — За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.

— Я очень удивился, когда услышал об этом, —сказал князь Андрей.

Пьер покраснел так же, как он краснел всегдапри этом, и торопливо сказал:

— Я вам расскажу когда-нибудь, как это всёслучилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.

— Навсегда? — сказал князь Андрей. — Навсегданичего не бывает.

— Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышалипро дуэль?

— Да, ты прошел и через это.

— Одно, за что я благодарю Бога, это за то,что я не убил этого человека, — сказал Пьер.

— Отчего же? — сказал князь Андрей. — Убитьзлую собаку даже очень хорошо.

— Нет, убить человека не хорошо,несправедливо…

— Отчего же несправедливо? — повторил князьАндрей; то, что справедливо и несправедливо — не дано судить людям. Люди вечнозаблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что онисчитают справедливым и несправедливым.

— Несправедливо то, что есть зло для другогочеловека, — сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времениего приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то,что сделало его таким, каким он был теперь.

— А кто тебе сказал, что такое зло для другогочеловека? — спросил он.

— Зло? Зло? — сказал Пьер, — мы все знаем, чтотакое зло для себя.

— Да мы знаем, но то зло, которое я знаю длясебя, я не могу сделать другому человеку, — всё более и более оживляясь говорилкнязь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Онговорил по-французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels:c`est le remord et la maladie. II n`est de bien que l`absence de ces maux. [Язнаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. Иединственное благо есть отсутствие этих зол. ] Жить для себя, избегая только этихдвух зол: вот вся моя мудрость теперь.

— А любовь к ближнему, а самопожертвование? —заговорил Пьер. — Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы неделать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя ипогубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь(из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всёсчастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что выговорите.

Князь Андрей молча глядел на Пьера инасмешливо улыбался.

— Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней высойдетесь, — сказал он. — Может быть, ты прав для себя, — продолжал он,помолчав немного; — но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, чтоэтим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал житьдля других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава?та же любовь к другим, желание сделать для них что-нибудь, желание их похвалы.)Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор сталспокойнее, как живу для одного себя.

— Да как же жить для одного себя? —разгорячаясь спросил Пьер. — А сын, а сестра, а отец?

— Да это всё тот же я, это не другие, — сказалкнязь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьейназываете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin[Ближний] это те,твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.

И он посмотрел на Пьера насмешливо-вызывающимвзглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.

— Вы шутите, — всё более и более оживляясьговорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (оченьмало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое-что? Какоеже может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы,выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд ибессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни,возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что людиумирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я имдам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, ненесомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а ядам им отдых и досуг?… — говорил Пьер, торопясь и шепелявя. — И я это сделал,хоть плохо, хоть немного, но сделал кое-что для этого, и вы не только меня неразуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы самиэтого не думали. А главное, — продолжал Пьер, — я вот что знаю и знаю верно,что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.

— Да, ежели так поставить вопрос, то этодругое дело, сказал князь Андрей. — Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. Ито, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, чтодобро — предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить,— прибавил он, — ну давай. — Они вышли из-за стола и сели на крыльцо,заменявшее балкон.