от стрельбы из пушек. – Мы принимаем меры, государь, к нарезке и устройству бечевников, необходимых для тяги судов по каналам. Года через два, по сведениям департамента, начнет действовать водопровод в городе Москве из Мытищ, а в Петербурге – Лиговский канал, снабжавший водою Таврический сад, при нем будет устроен и Обводной канал. Так что, государь, и наша столица будет обустроена…

– Мы сейчас думаем, граф, о том, чтобы заменить коллегии министерствами, будут Министерство обороны, Министерство иностранных дел, Министерство торговли и коммерции…

– Во всех европейских государствах эти министерства существуют, почему бы и нам не сделать так, как Европа уже устроила.

Александр I долго не отпускал графа Румянцева, расспрашивая его о Французской революции, о королевских братьях, графе Прованском и графе д’Артуа, потом, заканчивая разговор, император встал, сделал шаг навстречу графу Румянцеву и слегка кивнул. Поняв, что аудиенция закончена, граф Румянцев с поклоном удалился. К этому времени граф Румянцев полностью вошел в структуру власти императора. По дороге в свой кабинет граф Румянцев перебирал в памяти весь начальственный состав империи: Негласный комитет во главе с императором занимается простым обсуждением предстоящих реформ, государственным казначеем вместо Гаврилы Державина назначен умный и честный барон Васильев, граф Никита Панин возглавляет Коллегию иностранных дел, генерал-прокурор Александр Андреевич Беклешов выпроводил в Митаву графа Палена, статский советник Михаил Сперанский помогает тайному советнику Дмитрию Прокопьевичу Трощинскому, если Беклешов и ссорится с Трощинским, то император, вызвав их к себе в кабинет, находит правильное решение, граф Александр Воронцов по-прежнему канцлер, а его брат, граф Семен Воронцов, как и прежде, возглавляет русское посольство в Великобритании.

До графа Румянцева долетали и критические оценки наступившей эпохи: «Суровость Павла сменилась необузданною распущенностью. Либерализм обратился в моду. При вступлении на престол Александр объявил о своем намерении царствовать по примеру своей бабки Екатерины Второй. Только и было разговоров, что о манифесте, содержавшем эту пошлую и смешную фразу, да о красоте юного императора и свободе, которую жаждали. Увы, что за свобода! – Александр должен был лавировать. Его мать была недовольна им, дворянство тоже, сторонники его отца ненавидели его. Тем не менее, когда могучая рука ослабляет петлю, готовую затянуться, эту руку целуют. – Вполне верно, как говорит Макиавель, что маленькие обиды всегда чувствительнее, чем большие. Запрещение носить круглые шляпы и панталоны возбудило ненависть к Павлу и среди знати, и среди не знати. Купцы и народ его любили. Разрешение наряжаться шутами, обмен рукопожатиями, болтовня без удержу заставили полюбить Александра тотчас по вступлении на престол». Но и поэт и сановник Державин и адмирал Шишков тоже высказывали много критических замечаний о новом императоре. Державин открыто восставал против «коверкания» всех начинаний Павла и, не стесняясь, изливал свое неудовольствие против ближайших советников и друзей императора, набитых французским и польским конституционным духом, не щадя даже екатерининских стариков. Друзей же императора называл якобинской шайкой и высказывал мнение, что они ни государства, ни дел гражданских основательно не знают…» (Записки гр. Строганова).

А.С. Шишков резко обвинял молодых друзей Александра в том, что они – «напыщенные самолюбием, не имея ни опытности, ни познаний, стали все прежние постановления, законы и обряды порицать, называть устаревшими, невежественными» (Там же. Т. 1. С. 84). Кто знает, как в этом хоре разных мнений можно лучше всего разобраться, если не имеешь своего собственного опыта и собственного мнения?

1 сентября граф Румянцев получил письмо императора, которому вскоре нужно будет отправиться в Москву на коронацию. Высказанные императором поручения касались многих сотрудников департамента, и граф Румянцев повелел собрать совещание ответственных чиновников. На совещание прибыли руководители трех инспекций: инженер-генерал де Витте, инженер-генерал де Волант, генерал-лейтенант Геральд, другие ответственные чиновники, инженеры, строители, производители работ.

– Дамы и господа! – начал граф Николай Румянцев. – 15 сентября текущего года состоится коронация императора Александра I. Император и все его семейство двинется в Москву с огромным количеством экипажей. Государь поручил передать вам, прежде всего чиновникам дорожной экспедиции, сколь неосмотрительно они поступили в сем случае и пренебрегли правилом, чтобы Московская дорога была удобной не только для императорской семьи и императора, но и для всех проезжающих по этой дороге без различия состояний, чтоб пользовались свободно. А императору донесли, да и сам, извещаясь по слухам и удостоверяясь по расспросам, на месте учиненным, что Московская дорога, незадолго до его путешествия исправленная, не была для всех открыта, одну ее часть берегли для императора и его семьи, а другую, в самом дурном состоянии бывшую, оставляли для проезжающих, которые должны были терпеть всю невыгоду беспокойства. Дошел до императора и слух о том, что новгородский губернатор Обольянинов задумал устраивать встречи с императором, резко осудил то, что губернатор распорядился зажечь огонь на 16-верстном пути к Чудову, это было бесполезно и тягостно жителям, а в селениях может возникнуть пожар. Точно такой же рескрипт был послан и тверскому губернатору. Так что извлеките пользу для себя из этого рескрипта и принимайтесь за дело.

В эти дни по императорскому двору широко распространилась весть о письме Лагарпа и скором прибытии его в Петербург. Никита Панин терпеть его не мог. И пожаловался графу Воронцову: «Швейцарец, известный вам, едет сюда, и, невзирая на сильные представления матери и на мои, пашпорт отправлен к нему навстречу. Из Парижа и Берлина уведомляют меня, что он имеет тайные поручения от корсиканца. Поверьте мне, милостивый мой граф, что сей человек будет управлять своим воспитанником и не допустит к нему верных сынов отечества. Все благомыслящие со мною в том согласны. Я совершенно уверен, что нельзя мне будет остаться на сем месте» (Архив Воронцова. Кн. 11. С. 148). Так оно и произошло. Вскоре граф Никита Панин подал императору заявление об отпуске, заявление было тут же подписано, и граф Панин удалился в свою деревню, в государственной жизни больше не участвовал.

31 августа 1801 года Александр I и вся его семья выехали из Петербурга в Москву. В первом экипаже были великие князья Михаил и Николай, следом за ними следовали вдовствующая императрица Мария Федоровна и великие княжны, потом – экипаж Александра I с Елизаветой Алексеевной, кареты с придворными и слугами. 5 сентября проехали Новгород, Тверь, наконец появились в Петровском дворце. 8 сентября торжественно въехали в Москву. 15 сентября в одном из кремлевских храмов произошло коронование императора Александра I. Присутствовали вся императорская семья, придворные, высшие чиновники, князья Куракины, граф Завадовский, граф Николай Румянцев, граф Сергей Румянцев, фельдмаршалы, генералы, сенаторы, члены Негласного комитета… После торжественной церемонии венчавший на царство митрополит Платон сказал, что ожидает