Олеся стянула платье до конца, позволив ему упасть к ногам черным облаком. Она стояла перед Габором, полностью открытая его взгляду, еще более обнаженная, чем если бы была без одежды.

Ее тело было прикрыто прозрачной черной тканью, мягкой и тонкой, не скрывающей ничего. Она мягко обтекала каждый изгиб, приятно лаская кожу. Единственным украшением были звезды, вышитые серебряной нитью и разбросанные по всей сорочке.

Олеся шагнула вперед, переступив через платье и демонстрируя разрез до талии.

— Ну что, я выиграла, наш спор? Ты хочешь кончить? — Олеся подошла к нему вплотную. — Давай я проверю.

Габор замер, как те статуи Крампусов в нишах. Только он не пугал ее. Не был холодным. Но был каменным и твердым. Горячим. Ее ладонь легла на его жесткий живот, а затем не спеша потянулась к паху и опустилась на горячий бугор, накрывая уже полностью вставшую плоть.

Габор схватил ее за руку и рывком отдернул от себя, втянув сквозь зубы воздух.

— Ты выиграла.

Олеся задрожала от его реакции и тихого рычания вырвавшегося из горла.

Он обхватил ладонями ее талию и приподнял. Олеся тут же с готовностью обвила ногами его бедра. Губы Габора набросились на ее шею, обжигая влажными колючими поцелуями.

Он уложил ее на одеяло, которое Олеся бросила на пол накануне.

— Готовилась к этому? — Габор навис над ней, расположившись между гостеприимно разведенных ног. — Заманила меня в ловушку.

Олеся улыбнулась:

— Да, готовилась.

Она начала дергать ремешки на его одежде, но те никак не поддавались. Габор убрал ее руки от себя и заставил закинуть их за голову.

— Я тоже готовился. — Он потянулся за спину и откуда-то достал тонкую серебряную цепь. Не толще пальца, но Олеся задрожала от предвкушения.

Влаги между ног стало так много, что она потекла на ягодицы. Олеся попыталась свести ноги, внезапно смутившись такой реакции своего тела. Габор обмотал ее запястья цепью и защелкнул какой-то невидимый механизм. Олеся тихо застонала и сжала бедра. Внизу уже все пылало от едкой тянущей боли.

Габор сжал ладонями ее колени и заставил развести ноги шире.

— Что ты скрываешь от меня? — Он хищно облизнулся, глядя на то, как ее тело истекает ее влагой.

Олеся выгнулась, кожу объяло огнем. На коже выступила испарина. Ее начало трясти от его сумасшедшего голодного взгляда, в котором читались все безумства, которые он готов был с ней сотворить.

Соски терлись о тонкую ткань, и сейчас ее мягкость раздражала и злила. Между ног тянуло до нестерпимой боли.

Габор задрал ее сорочку, обнажая живот. Его ладонь погладила нежную кожу, и Олеся прикусила губу, чтобы раньше времени не выдать ему свой главный подарок. Вызванный Адрианной лекарь подтвердил беременность. Больше никаких сомнений не оставалось.

Габор задрал сорочку еще выше, обнажая ее грудь. Оставив ткань, он вдруг отстранился. Олеся не заметила, как в его руках появилась плоская шкатулочка, размером с ладонь. Щелчок, и ее ослепило сияние розовато-сиреневых капель. Они были обрамлены таким количеством сверкающих прозрачных камешков, что хотелось зажмуриться.

— Помнишь, я спросил, любишь ты, чтобы твою грудь ласкали?

Олеся могла лишь глухо выдохнуть «Да». Габор достал массивные серьги, красивее которых Олеся никогда не видела, и небрежно отбросил в сторону шкатулочку.

— Ты ответила, что любишь, а я пообещал, что придумаю что-нибудь. Чтобы ты ощущала мои ласки и на груди, и здесь. — Его взгляд прошелся по ее промежности. — Я придумал…

Вскрик Олеси улетел прямо к сводам зала, когда Габор закрепил зажимом от сережки сначала один сосок, а потом другой. Металл тут же согрелся жаром ее тела. Тяжесть серег давила на грудь, а зажимы стискивали соски так сладко, что хотелось плакать.

Олеся неосознанно начала поднимать и опускать бедра, чувствуя, как из тела уже безостановочно льется влага. Габор встал на ноги, возвысившись над ней, как завоеватель над плененной жертвой. Он быстро срывал с себя одежду, глядя только на Олесю.

Оставшись полностью обнаженным, он не дал ей полюбоваться собой. Отвернулся и пошел к алтарю, на котором по-прежнему стоял массивный кубок. Подхватив его, он вернулся и снова расположился у ее ног.

Олеся задрожала, когда почувствовала прикосновения холодного металла к нежным разгоряченным складочкам плоти. Она не понимала, что Габор делает, и могла только извиваться, желая к нему прикоснуться. Скованные цепью запястья невозможно было рассоединить, а ей уже нестерпимо было ощущать эту болезненную пустоту.

Габор убрал кубок и поднял его. Олеся увидела, как блестит ободок с одной стороны. Прямо над изображением дракона… Вот еще одно подтверждение тому, что Крампус сменился.

Голос Габора послал новую волну дрожи по ее измученному изголодавшемуся телу.

— Раньше из него пили любовное зелье. И кровь демона. А я выпью твой сок.

Глядя ей в глаза, он принялся слизывать капельки ее влаги, оставшиеся на кубке. Олеся захныкала. Сжала бедра, и… перед глазами потемнело от нахлынувшего возбуждения.

Тихий смех Габора прозвучал у самого уха. Он накрыл ее собой, и Олеся задохнулась от жара его тела. Ее объяло огнем, перекинувшимся с него.

— Не дождалась меня…

Он улыбался, глядя на нее, но лицо искажалось так, словно ему было нестерпимо больно.

Олеся помотала головой, едва понимая, о чем он говорит:

— Нет….

— Моя маленькая иномирянка… Госпожа…

Одним мощным выбросом он ворвался в нее и начал двигаться резкими жесткими толчками, растягивая собой так, что Олеся задыхалась. Он таранил ее, вбиваясь, кажется, до самой груди. Дыхание застряло в горле. Грудь дрожала от каждого его движения. Соски ныли и горели от сладкого давления. Олеся обхватила скованными руками шею Габора и прижалась губами к его губам.

Он стонал, выбивая ответные стоны из нее. Олеся собрала последние силы и тихо прошептала ему в губы:

— Я беременна…

Он замер, весь будто окаменел, и впился в нее диким, нечитаемым взглядом. Олеся закричала, когда он ворвался в нее резко и неожиданно, почти на грани боли. Внутри стало горячо. Габор застонал, и мышцы влагалища сжались вокруг его члена. Волны сметающего все на своем пути удовольствия, накрыли Олесю с головой. Ее затопило наслаждение. Ощущать Габора внутри, чувствовать над собой… Слышать его сбившееся дыхание и касаться рукой его горящей мокрой от испарины кожи… Все это было бесконечным сладким сумасшествием, в котором существовали только она и Габор. И неважно, что им придется расстаться. Они переживут, перетерпят время друг без друга…

— Я думал… когда ты сказала «мы»…

Значит, та тень действительно принадлежала ему! Он приходил к ней! Нашел способ…