Кончилось тем, что он повстречался смажордомом, великолепие которого в один миг доконало его. Чувствуя все своеничтожество перед этим домашним светилом, он спасся бегством в свою гардеробнуюи сидел там взаперти до тех пор, пока не настало время усесться в роскошныйэкипаж миссис Мердл и вместе с ней ехать на званый обед. Там зависть и лесть,как всегда, окружили его со всех сторон — Финансы, Церковь, Адвокатура лебезилии увивались вокруг него; а в час пополуночи он один воротился домой и, точножалкий огарок свечи угаснув в собственных сенях под величественным взглядоммажордома, со вздохом отправился спать.

Мистер Гоуэн и его собака теперь дневали иночевали в Туикнеме, и уже был назначен день свадьбы. Большое сборище Полипов,ожидавшееся в этот день, должно было придать брачной церемонии столько блеску,сколько такое незначительное событие в состоянии было отразить.

Собрать все семейство Полипов под одной крышейне представлялось возможным по двум причинам. Во-первых, не нашлось бы такойкрыши, под которой уместились бы все прямые и побочные отпрыски этогопрославленного рода. Во-вторых, на каждом клочке земли в подлунном мире, гдетолько реял британский флаг, если там было казенное местечко, то к этомуместечку присосался Полип. Не успевал какой-нибудь бесстрашный мореплавательступить на неведомую доселе почву и объявить ее собственностью британскойкороны, как Министерство Волокиты уже слало туда Полипа с сумкой для денеш. Такчто Полипы теперь рассеяны по всему свету, и депеши их несутся во всехнаправлениях, обозначенных на компасе.

Даже волшебник Просперо[71] не мог бы созватьвсех Полипов из всех уголков суши и моря, где они обретались без всякой пользыили даже во вред обществу, но с пользой для собственного кармана; однако, еслинельзя было собрать всех, то можно было собрать многих. Эту Задачу и взяла насебя миссис Гоуэн. Она то и дело наведывалась к мистеру Миглзу, чтобы внестиновые добавления в список приглашенных, и подолгу совещалась с ним на эту тему,если только он не был занят проверкой и уплатой долгов своего будущего зятя —чему в описываемую пору посвящал он немало времени, удалившись в святилищелопатки и весов.

Существовал человек, который для мистераМиглза был более дорогим и желанным гостем, нежели самый высокопоставленный изприглашенных на свадьбу Полипов — хоть мистер Миглз отнюдь не был равнодушен кпочетной перспективе принимать в своем доме столь избранное общество. Этимчеловеком был Кленнэм. А Кленнэм свято помнил обещание, данное им в тенидеревьев однажды летним вечером, и, как истинный рыцарь, готов был исполнитьвсе, к чему почитал себя в силу этого обещания обязанным. Думая не о себе, нолишь о той, кому он стремился служить верой и правдой, он на приглашениемистера Миглза весело ответил: «Разумеется, буду!»

Некоторой заковыкой в раздумьях мистера Миглзабыл компаньон Кленнэма, Дэниел Дойс: почтенный джентльмен смутно опасался, какбы от соприкосновения Дойса с чиновной полиповшиной не образовалась некаявзрывчатая смесь, способная воспламениться даже на свадебном торжестве. Ногосударственный преступник сам устранил повод для тревоги, явившись в Туикнем ина правах старого друга попросив в виде особого одолжения не приглашать его насвадьбу. «Видите ли, — сказал он, — мы с этими джентльменами не сошлись внамерениях: я желал исполнить свой патриотический долг и оказать услугуотечеству, а они желали помешать мне в этом, вымотав из меня душу; так стоит линам пить-есть за одним столом, прикидываясь закадычными друзьями?» Мистер Миглзнемало потешался над очередной причудой своего приятеля, но в конце концовсказал еще более покровительственно-снисходительно, чем всегда: «Ладно, ладно,Дэн, хоть это и блажь, но пусть будет по-вашему».

С мистером Генри Гоуэном Кленнэм все это времястарался держаться просто и с достоинством, но так, чтобы молодой человек могпочувствовать его искреннее и бескорыстное стремление к дружбе. Мистер Гоуэнпринимал это с обычной непринужденностью и обычной непосредственностью, вкоторой ничего непосредственного не было.

— Видите ли, Кленнэм, — заметил он как-то,когда они гуляли вместе невдалеке от коттеджа (до свадьбы оставалось не большенедели), — я человек разочарованный. Вам это должно быть известно.

— Мне кажется, у вас для этого нет причин, —сказал Кленнэм, несколько смутившись.

— Помилуйте, — возразил Гоуэн, — я принадлежук семейству, роду, клану, племени, называйте как хотите, которому решительноничего не стоило обеспечить мою жизненную карьеру, но никто из родичей непожелал и пальцем для меня шевельнуть. И что же я теперь — бедный художник!

— Да, но зато… — начал было Кленнэм, однакоГоуэн тут же перебил его:

— Знаю, знаю. Мне выпало счастье быть любимымпрелестной девушкой, которую я в свою очередь люблю всем сердцем…

(«А есть ли у вас сердце?» — невольно подумалКленнэм — и тотчас же устыдился своих мыслей.)

— …да в придачу еще получить тестя, у которогопокладистый нрав и щедрая рука. Но не о том пелось в песнях, которыми менябаюкали в детстве, и не о том мечтал я поздней, в школьные годы, когда меня уженикто не баюкал. Песни не сбылись, мечты тоже, как же мне не бытьразочарованным?

И снова Кленнэм невольно подумал (а подумав,устыдился своих мыслей), уж не представляется ли мистеру Гоуэну егоразочарованность чем-то вроде положения в жизни, которое он намерен предложитьсвоей невесте, и не окажется ли это пагубным для его будущей семьи, как ужеоказалось пагубным для его профессии? Да и может ли подобное представлениепривести к добру в чем бы то ни было?

— Но разочарование все же не сделало васипохондриком, — сказал он вслух.

— Нет, черт возьми, нет, — засмеялся Гоуэн. —Этого мои родичи не стоят, хоть они, в общем, милейшие люди и я их всех оченьлюблю. К тому же приятно показать им, что я и без них не пропаду и могупреспокойно послать их ко всем чертям. В конце концов много ли есть людей,которым бы жизнь не принесла разочарований, не в том, так и другом; и ни длякого это не проходит бесследно. Но все-таки наш добрый старый мир чудесноустроен, и я на него не нарадуюсь!

— Для вас сейчас он особенно прекрасен, —заметил Артур.

— Прекрасен, как эта река в лучах летнегосолнца! — с жаром воскликнул его собеседник. — Честное слово, я весь трепещу отвосторга перед ним, от нетерпения окунуться в самую его гущу! Право же, этолучший из миров! А моя профессия! Разве она не лучшая из всех существующихпрофессий?

— Мне кажется, она дает большой простор длявоображения и для честолюбия, — сказал Кленнэм.