Что имел в виду Шувалов, говоря об «очень тревожной обстановке» и «провокации» в отношении России?

Еще на заседании 30 декабря 1877 г. (11 января 1878 г.) лондонский кабинет вернулся к теме обсуждения занятия Галлиполи в качестве «материальной гарантии безопасности Дарданелл». На сей раз все члены правительства или соглашались с необходимостью проведения такой операции, или не возражали. Все, кроме Дерби и Карнарвона, которые выступили против. В качестве компромисса Солсбери предложил свою старую идею об отправке в проливы эскадры из Безикской бухты и посоветовал добиться разрешения султана на ее проход через Дарданеллы. Это не вызвало возражений, но и не получило слов поддержки. По всему чувствовалось, что члены правительства пребывают в нерешительности. Согласились лишь с тем, чтобы «предложить русским гарантировать нам, что они не займут Галлиполи»[1006]. Текст соответствующей телеграммы на следующий день и был направлен в Петербург.

Встретившись с Дизраэли 6 (18) января, Дерби нашел его «всецело поглощенным новыми идеями». Премьер говорил, что сейчас «слишком поздно» и «опасно» посылать десант к Галлиполи, он очень надеялся на союз с Австрией, мобилизацию ее армии и обретение таким образом столь недостающих Англии сухопутных войск — ее «европейской пехоты»[1007].

Значительную часть времени заседания правительства в понедельник, 9 (21) января, заняло бурное выступление премьера с обоснованием необходимости вовлечь в антирусское противостояние Австро-Венгрию[1008].

И вот настало 11 (23) января. Биконсфилд пришел на заседание кабинета в весьма решительном настроении и, как вспоминал Дерби, обратился к собравшимся «с продолжительной, глубокой и сильной речью, без каких-либо признаков раздражения и волнения, как это было в понедельник». На стороне премьера был авторитет королевы, и он надеялся, что Андраши в конечном итоге примет его предложение о совместных действиях. Но требовалось торопиться, и, отбросив сомнения, большинство членов правительства одобрили отправку эскадры через Дарданеллы «к самому Константинополю». Также был одобрен запрос в парламенте чрезвычайного кредита на вооружения в размере 6 млн фунтов стерлингов. Дерби и Карнарвон снова выступили против. Вернувшись в Форин офис, Дерби написал премьеру прошение об отставке, «выдержанное в самом доброжелательном тоне», и на следующий день отослал его на Даунинг-стрит[1009]. За Дерби последовал Карнарвон. Но если уход Карнарвона мало на что влиял, то допустить отставку Дерби, несмотря на нескрываемое «удовлетворение» королевы, глава правительства все же не смог. Удаление из состава кабинета влиятельного госсекретаря по иностранным делам грозило ему распадом. Поэтому Биконсфилд не стал рисковать, и на следующем заседании правительства Дерби всего лишь пересел из кресла рядом с премьером в дальнее, освобожденное лордом Карнарвоном[1010].

Как писал Сетон-Уотсон, новость о посылке эскадры в Дарданеллы до российского посла, «по-видимому», быстро донесла жена лорда Дерби, которая «заклинала» его всеми средствами» предотвратить кризис. Шувалов бросился искать Дерби. Граф Петр Андреевич еще не знал предъявленного туркам окончательного варианта мирных условий, но он был посвящен в главное — те основания мира, которые император утвердил в Парадиме. Именно их-то Шувалов и опасался предъявлять Дерби, справедливо полагая, что они вызовут резко отрицательную реакцию британского кабинета. Но более он молчать уже не мог и на свой страх и риск решил так интерпретировать основания мира, чтобы создать впечатление полной безопасности намерений российского императора для интересов Британской империи[1011]. Надо заметить, что в то время русские основания мира еще не были известны английскому правительству. Но в Лондоне упорно циркулировали слухи о том, что они якобы предполагают склонить турок к заключению секретного русско-турецкого соглашения о проливах и вести переговоры о будущем мире без участия Европы.

Уже по итогам беседы Шувалова с Дерби спикер палаты общин сэр Стаффорт Норткот заявил, что, так как о русских условиях мира ничего не было известно, а быстрое наступление русской армии продолжалось, правительство ее величества уже не могло более медлить и заявило, что дополнительная смета в 6 млн фунтов стерлингов на военные расходы будет внесена на рассмотрение парламента в течение недели. Эту позицию, равно как и решение о посылке в проливы королевского флота, Шувалов связал с попытками кабинета побудить Австро-Венгрию к более энергичному противодействию русским на Балканах и опасениями остаться без союзников в резко обостряющемся противоборстве с Российской империей.

В соответствии с решениями кабинета 11 (23) января в 19 часов из Адмиралтейства вице-адмиралу Джеффри Хорнби в Безикскую бухту была отправлена следующая телеграмма:

На тот момент в Безикской бухте базировалось девять броненосцев королевского флота и ожидалось прибытие еще трех[1013]. Как горделиво писала «Таймс», «средиземноморская эскадра никогда не имела столь внушительных орудий и кораблей, нежели сейчас»[1014].

Полученный адмиралом Хорнби приказ, по сути, требовал пройти Дарданеллы любым путем, без оглядки на существовавшие международно-правовые условности, которые, тем не менее, были весьма существенны. Определялись они статьями Лондонского договора 1 (13) марта 1871 г. и Конвенцией о проливах Босфор и Дарданеллы, заключенной вместе с Парижским договором 18 (30) марта 1856 г. Статья II Лондонского договора гласила: