— Ага. А там Васины дружки. За что-то они Андреякокнули, Андрей крутой был, на «Тойоте» раскатывал, а они его раз… и все. А наси вовсе придавят на каком-нибудь перекрестке. Тихо сидеть надо, вот что. Может,тогда про нас забудут.

— А как же убийство, Денис?

— А это дело не наше.

— Я понимаю, ты боишься, — как можно мягче началая. — Если честно, я тоже очень боюсь. Но, если ты прав, тогда тем более вмилицию надо. Своим молчанием мы этим типам только жизнь облегчим. Будеммолчать, они разделаются с нами, ничего не опасаясь. Я сегодня Степаненко ихпортреты набросала, я ведь художница. Можно ему позвонить и сказать, что виделаодного из этих людей в милицейской форме на вокзале, они найдут Васю оченьбыстро. Придется им что-то со всем этим делать, ты понимаешь? Положим, у Васи вмилиции есть друзья, но ведь не все там поголовно продажные, значит, будетрасследование…

— А пока оно будет, нас прирежут в темном переулке.

— Нас прирежут, если мы с перепугу в щель запрячемся,там как раз самое удобное место.

— Ладно, делай как знаешь, — проворчалДенис, — только про меня не болтай, в ментовку все равно не пойду.

— Хорошо. И давай договоримся: будь поосторожней, ночьюпо улицам не шатайся и никому ничего не рассказывай. Я тебе телефон дам, есличто, позвони…

Он взял бумажку с номером телефона, сунул в карман и злопробормотал:

— Навязалась на мою голову…

— Отвезти тебя домой? — предложила я.

— Какое домой… работы полно.

Он сурово посмотрел на меня, вышел из машины и громкохлопнул дверью. А я стала искать телефон-автомат. Конечно, удобнее было бызвонить из дому, но мне казалось, чем скорее я позвоню Степаненко, тем лучшедля всех нас. На счастье, он оказался в своем кабинете.

— Николай Петрович, — начала я дрожащимголосом, — я видела человека, одного из тех, кого встретила в квартиреАндрея. Я ничего не понимаю, но сейчас он был в милицейской форме. Его спутникназвал его Васей. Я совершенно убеждена, что встреченный мною милиционер тотсамый молодой человек, но этого ведь не может быть, правда? Иначе выходит, чтоубийцы…

— Вы нашли мальчишку? — вдруг спросил Степаненко.

— Что?

— Вы нашли мальчишку, и он вам что-то рассказал?

— Нет, вовсе нет. — Я вдруг испугалась. — Япросто заезжала на вокзал и случайно увидела того человека… Наверное, яошиблась, извините. — Я бросила трубку и стрелой кинулась к машине.

«А что, если Денис прав? — осведомился вдруг внутреннийголос. — Что, если это какая-то тайная операция, о которой никому знать неположено? Это не у нас, это в американских фильмах обычно ЦРУ такими штукамизанято, а ты дура и ничего в подобных делах не смыслишь. Поэтому должнаотправиться к Степаненко и все ему рассказать…»

— Я обещала Денису…

«Ребенку одиннадцать лет, а ты взрослая тетя и должнапонимать».

— А я боюсь. И вообще, заткнись и не вздумайвысовываться, я еду домой и ничего об этом убийстве больше слышать не желаю.

Утром я смогла настолько успокоиться, что принялась заработу. Часа три все шло нормально, потом я вышла на кухню выпить кофе, а вернувшись,застыла перед рисунками в полном недоумении.

— Это черт знает что! — подумала я вслух. Алисавыглядела испуганной, а обитатели Зазеркалья не иначе как ожидализемлетрясения. Я досадливо отшвырнула листы, уставилась в стену и пожаловаласьей:

— Нет, так нельзя. Надо со всем этим что-то делать.

«Вот сказанула так сказанула», — хихикнул внутреннийголос, последнее время он отличался повышенной вредностью, никакой на негоуправы. Я покосилась на телефон. Странно, что из милиции до сих пор никто непозвонил. Позвонить самой? И что? Спросить, почему вы меня на допрос невызываете или на беседу? Нет, на допрос, наверное.

В дверь позвонили.

— Ну вот, кому-то я все-таки понадобилась. Я подошла,протянула руку к замку и тут же ее отдернула.

— Кто? — спросила я тревожно.

— Слесарь, — ответил мужской голос с некоторойленцой. Я обрадованно распахнула дверь. Молодой парень в джинсовой куртке стоялна пороге, темная сумка в его руках почему-то выглядела нелепо. Совсемсвихнулась, ей-богу…

— Я вас не знаю, — промямлила я.

— Ну и что? Кран чинить будем?

— Будем, — улыбнулась я, впуская его вквартиру. — Я договаривалась с нашим слесарем, я имею в виду слесарянашего кооператива…

— Меня послали. Он приболел. Где кран?

— В ванной.

Парень толкнул дверь ногой и вошел в ванную, вскользь мазнувменя взглядом. Сердце у меня куда-то провалилось и возвращаться назад никак нежелало.

— Вот здесь вода перекрывается, — сказала я.

— Найдем.

Стоять над душой у человека я сочла неприличным иотправилась на кухню. Подумала и принесла телефон из прихожей, прислушалась: вванной было тихо. Я не удержалась, набрала номер и, понизив голос, спросила:

— Кондратьева можно?

— Нет его, ушел, в восьмом доме авария. Вам чего надо?

— У меня кран течет, я заявку давала.

— Не до заявок сейчас, говорю, авария.

Я осторожно повесила трубку, боясь, что сию минуту упаду вобморок. Этот в куртке на слесаря не похож. А на кого он похож? Взглядстранный… у тебя теперь все странные… Я взяла нож и положила его рядом стелефоном. Вдруг у него пистолет? Надо звонить в милицию… А вдруг пареньокажется обычным слесарем? Если он убийца, то милиция вряд ли поможет, пока яобъясню им в чем дело, он меня пять раз убьет. Чего он там возится? Я взяла ножв правую руку, а в левую телефон и пошла к входной двери. Ее надо открыть, есличто, я смогу выскочить из квартиры и убежать… Парень все еще был в ванной. Яраспахнула входную дверь и вышла в коридор, оставив телефон на тумбочке. А чтоделать с ножом? Я сунула его под тумбочку, прикрыв туфлями. Схватила какую-тотряпку и увлеченно принялась натирать входную дверь, по-прежнему держа ееоткрытой. Пока этот тип в ванной, в квартиру не вернусь, я могу помыть здесьстены, а также пол и даже потолок, если понадобится. Парень наконец вышел.

— Все, — сказал не очень вежливо. — Принимайтеработу.

«Интересно, как, если я не желаю покидать коридор?»