— Ты его любишь? — Ольга после минутного молчания решилась-таки задать вопрос.

— А? — Мирру её голос вырвал из глубоких раздумий, так что смысла она явно не уловила, и пришлось повторить.

Повелительница водной стихии ответила не задумываясь:

— Он мой лучший друг. Когда они с Александрой стали близки, я даже не ревновала по-настоящему, да и к тебе его не ревную.

Ольга по голосу определила — не лжёт, во всяком случае, мощная доля правды присутствует.

— Оль, почему ты это спросила?

Киборг вздохнула, и сказала почти суровым тоном:

— Просто… Когда всё кончиться, ему придётся сделать тяжёлый выбор.

Реакция старосты на её слова оказалась полной неожиданностью. Лицо девушки исказила гримаса, злость огненным вихрем вырвалась из глубины души.

— Даже не помышляй об этом, — прорычала Мирра. — Он без ума от тебя. Ты ему нужна, и это его выбор.

Ольга замотала головой:

— Я не собираюсь давить на него, просто хочу как лучше. Мы ведь в любом случае не расстанемся! Будем жить и работать вместе!

Мирра сокрушённо развела руками:

— Ты прям как Амма. Та тоже увлекалась сводничеством.

— Да, Элан мне рассказывал, — куратор коротко хохотнула. — Забавная история.

— Ничего смешного в ваших с Аммой выкрутасах нет! — отрезала девушка. — Не будь дурой!

Ольга печально посмотрела на разбушевавшуюся подругу своего подопечного, и резонно заметила:

— Я не дура, а искусственный разум, и мыслю иначе. Не забывай об этом.

Мирра, не видя смысла в продолжении разговора, просто хлопнула дверью.

Оставшись одна, девушка-киборг чертыхнулась:

— Действительно дура. Одиннадцать ноль!

Её одиннадцатая по счёту серьёзная попытка сыграть с человеком игру в человеческие чувства снова закончилась поражением.

Они были и похожи, и не похожи друг на друга одновременно. Хилья — степенная и постоянная, Лесавесима — непоседа, любящая поозорничать.

Особенно ей нравилось играть с новой подругой в прятки. Умение маскироваться на местности она давно возвела в ранг искусства, каждый раз вызывая у той неподдельное удивление.

Вот и сейчас она неподвижно распласталась на земле. Голова и шея, раскрашенные в поблекшие зелёные тона с примесью цвета ржавого железа, скрыты в кустах. Сложенное наполовину правое крыло, словно обняв берег ещё не замёрзшей реки, стало серым в светлых пятнах, имитирующих гальку. Левое крыло распластано по снежному покрывалу, и кажется просто наносом — ветер дул с севера, (Лесавесима учитывала даже такие мелочи!) и снежная масса вполне могла зацепиться за лежащую на земле ветку, образовав небольшой сугроб. Длинный хвост она уложила вдоль поваленного молодого каштана, придав ему встопорщенными пучками перьев надлом ближе к концу, а его цвет ничем не выделялся на фоне мёртвого дерева.

Тело спрятать было сложнее. Отнюдь не маленький бугор неестественно правильной формы, вдруг появившейся на хорошо знакомой зверям тропинке водопоя, мог выдать её, и перед охотницей встала непростая дилемма. Можно было отнести засаду ближе к плёсу, и атаковать прямо из воды, в лоб, но перспектива провести время, до нескольких часов включительно, по колено в ледяной купели её не прельщала — выдержать выдержит, но лучше тепло поберечь, а для этого не стоит без особой нужды мочить оперение.

Второй вариант — спрятаться в густом молодом орешнике, и ловить добычу уже после того, как та утолит жажду. Но и тут были слабые моменты. Если придут олени, то догнать их на открытой местности будет сложно. Если придёт семья аппетитных хрюшек, то самец может задать охотнице жара — что такое клыки взрослого кабана Лесавесима испробовала на собственной шкуре не так давно. Хилья потом не один день выхаживала свою раненую подругу, вылизывая рану и принося еду, пока та не встала на крыло снова.

А тропа к водопою была узкая, и проходила, в основном, среди плотных зарослей, заставляя жаждущих вытягиваться в цепочку — это позволит пропустить самого сильного противника, и атаковать того, кто, на взгляд серой молнии, представляет собой наиболее лёгкую добычу.

И охотница пошла на хитрость. Всю ночь (почти никто не приходит попить — слишком опасно!) она рыла неподатливую мёрзлую землю, унося выбранный грунт подальше вниз по течению, и бросая его прямо в воду, оборудовав сразу три лёжки. Чтобы потом не тратить время, она засыпала листьями две, а в третьей, расположенной у самой воды, устроила засаду.

Хорошо получилось. Подстилка из опавшей листвы сберегала тепло, два углубления под задние лапы позволят сделать мощный толчок, который вынесет её из ямы, и сразу же развить большую скорость.

Лес словно вымер. Установилась необычайно тихая для начала зимы погода. Ветра, словно устав от многодневного труда, перестали терзать обнажённые деревья, тучи ушли в дальние дали, открыв бездонную чашу небес. Лишившиеся постоянной подпитки дождями ручьи уже не ревели пенными потоками, их тихие голоса не терзали более чуткий слух охотниц.

Именно охотниц, Хилья была рядом, и ей предстояло сыграть свою, не менее важную роль. Огромная птица кружила высоко в небе, высматривая добычу на крутых горных тропинках.

Идут. В голове Лесависимы стремительной лентой пронеслась череда образов — семья кабанов спускается к воде, подросшие поросята держатся компактной группой, так подруга с головокружительной высоты видит происходящее. Откуда взялась эта способность, общаться образами, обе сестры даже не задумывались. Они просто умели это, их бессловесные диалоги позволяли прекрасно координировать действия, не оставляя добыче ни единого шанса на спасение.

Несмотря на кажущуюся тучность, кабаны вели себя довольно тихо. Их неспешные шаги стали слышны только тогда, когда группа переправлялась через осыпь, и шум покатившихся камушков выдал их. Лесависима даже сосчитала — шесть. Спрессованная дождями подстилка умерших листьев шуршала под их ногами, ломались мелкие веточки, и охотница прикрыла глаза, ориентируясь, в основном, по звукам.

Проживший не один год мощный вепрь был уверен в себе, но осторожен, и не повёл совою семью сразу к реке. Они дружно остановились перед тропой, маленькие глазки осматривали орешник, прибрежные кусты, пятачки втягивали воздух. Место водопоя, несмотря на обильные дожди, хранило в себе множество запахов, и в считанные секунды вожак многое узнал о том, кто из обитателей леса приходил утолить жажду, и когда. Едва различимый запах промокшей волчьей шкуры его не тревожил — слишком слабый, серые хищники давно ушли. Олени его не волновали в принципе, ведь те сами предпочитали уступать дорогу взрослому кабану, дабы не раздражать опасное в гневе создание. Но присутствовал и ещё один запах, совершенно незнакомый, и хотя мозг животного не ассоциировал его с опасностью, вепрь не спешил с решением, даже поставил на место наиболее нетерпеливого отпрыска — каждый сверчок знай свой шесток!