Сказав так, он попросил вина и приправ, ибо как раз наступило время утренней чаши. Сэр Годрик приветствовал Осберна, тот же, взглянув на него, отметил, что гость сэра Медарда высок и очень силён, руки и нос у него длинные, подбородок вытянутый, глаза светло-серые. Выглядел он довольно сурово, но ничего дурного в его лице юноша не разглядел. Годрик пристально посмотрел на Осберна и произнёс:

– Если сэр Медард не шутит, то ты довольно рано возмужал, юноша, и я желаю, чтобы это пошло тебе на пользу.

Осберн покраснел, но промолчал, а сэр Медард ответил:

– Среди наших противников будет немало таких, которые, если и позволят себе вначале насмехаться над этим юношей, то быстро забросят это дело.

Осберн покраснел бы ещё больше, если б это было возможно, а высокий человек взял его за руку и добродушно произнёс:

– Забудь о том, что я сказал, не подумав. На самом деле, ты молод и прекрасен, и нелегко представить тебя в жестокой схватке, но в человеке многое бывает скрыто.

Вскоре им подали вино, и сэр Медард обратился к Осберну:

– Что ж, житель Дола, ты вновь прибыл к нам, возмужав, как и должно. Ежели ты пришёл сюда лишь для того, чтобы увидеть нас и развлечь своим присутствием, это славно. Но если у тебя есть дело и ты хотел попросить у нас чего-нибудь, то это даже ещё лучше, ибо мы считаем себя твоими должниками.

Осберн ответил:

– Что ж, это правда, у меня есть дело, и я хотел просить тебя о помощи, да так и поступлю сейчас, ибо пришёл сюда, чтобы ты направил меня на путь славных свершений, ведь я покинул Дол в поисках приключений.

– Это самая малость из того, что я могу для тебя сделать, друг мой, – ответил Медард. – И ты пришёл к нам в добрый час, ибо хотя наш славный город наслаждается ныне миром и не нуждается в воинах, у меня гостит сэр Годрик из Лонгшоу, прибывший сюда в том числе и для набора людей. Но последовавший за ним должен быть хорошим воином, ибо сэр Годрик, скажу тебе, самый дерзкий рыцарь и самый бесстрашный всадник наших дней. Думаю, вы двое должны поговорить друг с другом.

Осберн устремил на сэра Годрика прямой, твёрдый взор, и чем дольше он смотрел, тем больше ему нравились и взгляд, и выражение лица рыцаря. Наконец, сэр Годрик спросил:

– Что скажешь, юноша? Я наслышан о твоих подвигах и вполне могу взять тебя в свой отряд, если ты согласишься на это. Но должен тебе сказать, работа наша и трудна, и груба. Что-то ты приобретёшь, но, с другой стороны, оплата окажется не многим больше, чем достаточно только для того, чтобы проделать саму работу.

Осберн ответил ему:

– Если и так, я согласен попытать счастья, но есть кое-что, что может стать преградой для моей службы у тебя.

– Что же это? – спросил сэр Годрик.

Осберн ответил:

– Я бы хотел провести ближайшие годы в какой-нибудь стране, далёкой от этих мест, вернее, от моих родных мест, и лучше к югу, чем к северу.

– И где проживают твои родичи? – поинтересовался Годрик.

– В Долине, разрезанной Разлучающим потоком, – ответил Осберн, – в верхней её части, у подножия великих гор. Я сам с восточного берега, но будь иначе, я вряд ли оказался бы здесь.

– Что ж, – произнёс рыцарь, – то место, где я обычно живу, называется Лонгшоу, и лежит оно к югу отсюда. Скажу тебе, что это не особенно далеко от Разлучающего потока, только между ним и моими владениями лежат большая пустыня и лес. Поток протекает и через лес, называемый Непокорным лесом, но в тех местах он становится широким и полноводным, по нему ходят баркасы и яхты и даже морские дромоны*, и поток там не разделяет, а, скорее, связывает берега и земли. Кроме Лонгшоу, который, словно пряжка на ремне, соединяет мои владения, есть у меня и другие жилища и замки, и даже в самом лесу, но все довольно близко друг к другу. По правде говоря, лес – это мой щит и моё убежище, и я давно был бы повержен, если б не он. Должен сказать тебе, что от южных границ этого леса, не дальше, чем на двадцать миль к югу, стоит у моря большой город, он носит название Град Разлучающего потока. Горожане не очень любят мой лес, может, и полюбили бы, если б сумели овладеть им и сделать своим, в чём они не сильно-то преуспели, хвала всем святым! Ведь для них я вне закона, так же, как и другие рыцари, живущие рядом со мной, которые считают, что я имею право охранять свои и их земли от этих торговцев, подвластных королю. И точно тебе говорю: придёт день, когда жители этого города из Младшей гильдии, крестьян и простых моряков, поднимутся против их владычества, ведь этот люд по праву считает своих господ жестокими тиранами. И тогда, несмотря на всё величие города, стоит мне только захотеть, я без опаски смогу ездить по городским улицам, и каждый, осмелившейся поднять на меня или моих людей руку, встретит в ответ копья и стрелы! Копья и стрелы на всех улицах! Торговцы и не нападают на меня своими силами, они держат двух-трёх баронов на востоке от Непокорного леса, и те время от времени беспокоят меня своими набегами. Так что, парень, теперь ты знаешь не только куда направишься, если поступишь ко мне на службу, но и кое-что о той ссоре, в которой тебе и предстоит обнажать меч, если до этого дойдёт дело. Что ты скажешь?

– Подожди немного, сэр рыцарь, – сказал Осберн, – скажи мне сперва, если король города одолеет тебя, то возьмёт ли он то, что принадлежит тебе по праву, или же что было отнято тобой у других?

– Он ничего не сможет взять, кроме моей жизни, – ответил сэр Годрик. – Впрочем, к ней можно прибавить ещё всякую мелочь вроде нескольких домов и земли, которыми владели мои предки, любимые своим народом. Правда, есть у меня и укреплённые башни, отвоёванные у врагов, любезно предоставивших мне такую возможность.

– Хорошо, – сказал Осберн. – Теперь я спрошу тебя ещё об одном: если по воле судьбы тебе приходится сжечь людей в их собственном доме, отпускаешь ли ты стариков, женщин и детей или сжигаешь их вместе с остальными?

Рыцарь мрачно посмотрел на него:

– Друг Дола, если ты пришёл сюда, чтобы стать одним из моих воинов, но в твоих привычках творить подобное зло – сжигать беззащитных, то если ты избежишь петли, которую я собственноручно надену на твою шею, ты можешь называть меня негодяем.

Осберн сказал:

– Ещё об одном спрошу я тебя: если те ремесленные гильдии, о которых ты говорил, восстанут против короля и тиранов Порты и пошлют к тебе за подмогой, то какую помощь окажешь им ты? Достаточную, чтобы считаться их союзником, или достаточную, чтобы одолеть могущественного врага?

При этих словах сэр Годрик пришёл в страшный гнев. Поднявшись, он вымолвил:

– Если этот добрый люд из Младшей гильдии поднимется против своих господ и пошлёт ко мне за помощью, то пусть они только овладеют лишь самыми малыми из городских ворот или хотя бы одним дромоном на реке, я отправлюсь к ним с моими воинами, оставив позади свои дома и земли, чтобы биться с ними бок о бок до победы или погибели. Если же они и не смогут добиться этого, но кто-то из них пробьётся за городские стены и направится в Лонгшоу, то я поскачу навстречу им со всеми, кто способен нести копьё или топор, приведу их в свой дом, вооружу, одену, накормлю и оставлю у себя. Мои земли будут их землями, и я разделю с ними каждый кусок хлеба и каждый глоток воды, пока они гостят у меня. И я не оставлю в покое ни короля, ни его приспешников до тех пор, пока мы не одолеем их и не установим новое правление, пока не изберём новую Порту, где я с позволения народа стану капитаном. Да будет так, а если нет, то лучше смерть! Это наименьшее из того, что я смогу сделать для них. А если кто-то дерзнёт утверждать, что я не смогу и этого, я назову его лгуном и вызову на поединок, чтобы доказать правдивость своих слов.