недоумение, но ему понравились обходительность и превосходные манеры этого бывшего гвардейского офицера. Папен не имел никакого политического веса, не был даже депутатом рейхстага, а всего лишь занимал место в прусском ландтаге, где отсиживался на задней скамье, не проявляя никакой инициативы. Согласие Папена занять пост канцлера после грубого отстранения Брюнинга вызвало такое возмущение партии Центра, что его немедленно из нее исключили.

Правительство Папена получило название «кабинет баронов»: из его десяти министров шесть человек были дворянами, а двое — директорами промышленных корпораций. Деятельность кабинета представляла собой, по ядовитому замечанию известного немецкого дипломата и писателя Гарри Кесслера, «комбинацию глупости и реакционности». Министром обороны стал Шлейхер, выведенный на этот раз президентом из-за политических кулис. Первым шагом нового канцлера стало выполнение условий сделки Шлейхера с Гитлером. 4 июня он распустил рейхстаг и назначил новые выборы на 31 июля, 15 июня он отменил запрет штурмовых отрядов. На улицах немецких городов немедленно завязались стычки между штурмовиками и ротфронтовцами. Только в Пруссии с 1 по 20 июня произошла 461 схватка, в которых погибло 82 человека, а 400 были тяжело ранены. То же самое продолжалось и в июле. Все партии, кроме НСДАП и КПГ, настойчиво требовали от кабинета восстановления элементарного порядка.

Реакция Папена была двоякой. Он запретил за две недели до выборов все политические демонстрации, а 20 июля сместил прусское правительство и объявил себя рейхскомиссаром этой крупнейшей германской земли. Предлогом для совершенного им государственного переворота послужило побоище в Гамбурге, в котором погибло 19 и было ранено почти 300 человек. Это было расценено как неспособность прусского правительства контролировать ситуацию, что, в общем, соответствовало действительности. Кабинет социал-демократа Отто Брауна не оказал никакого сопротивления Папену. В распоряжении СДПГ имелась хорошо вооруженная полиция Пруссии, превышавшая по численности местные части рейхсвера, но социал-демократы заявили, что остаются на почве законности и не станут использовать антиконституционные средства защиты. Кабинет Брауна отверг как слишком опасную идею всеобщей забастовки, которая в 1920 г. спасла республику от капповского путча. В гроб Веймарской системы был вбит еще одни гвоздь.

Выборы 31 июля принесли нацистам оглушительный успех. За них проголосовало 13,74 млн. чел., а их фракция в рейхстаге в 230 депутатов стала самой большой, опередив идущую на втором месте СДПГ, которая получила 7,95 млн. голосов и провела в парламент 133 депутата. Третье место заняли коммунисты, фракция которых насчитывала теперь 89 человек. Из других партий только Центр несколько улучшил свои позиции и увеличил свое представительство с 68 до 75 депутатов. Прочие партии откатились назад. Националисты получили 37 мест, потеряв четыре мандата, а от обеих либеральных партий в рейхстаг попало всего 11 человек.

Но Гитлер был не слишком доволен тем, что его партия, за которую проголосовало 37% избирателей (столько же, сколько и на выборах президента), не смогла получить абсолютное большинство в рейхстаге, где насчитывалось 608 членов. Было очевидно, что большинство немцев было по-прежнему настроено против национал-социализма. Однако при встрече 5 августа со Шлейхером фюрер потребовал для себя пост канцлера, а для партии — министерства внутренних дел, юстиции, экономики, а также кресло премьер-министра Пруссии. Одновременно Гитлер заявил, что потребует от рейхстага предоставления ему чрезвычайных полномочий для наведения порядка. Шлейхер вел себя уклончиво, но Гитлер поспешно уверовал в его согласие. Однако 13-го августа Папен и Шлейхер взяли назад все свои обещания, предложив Гитлеру только пост вице-канцлера и неопределенно намекнув, что через некоторое время Папен конституционно уступит ему свое место. В тот же день Гитлера принял Гинденбург, заявивший, что не может рисковать передачей власти такой партии, которая не располагает абсолютным большинством и является чрезвычайно нетерпимой, крикливой и разнузданной.

Новый рейхстаг, в котором Папена практически никто не поддерживал, еще не приступил к работе, а канцлер уже заручился президентским декретом на право его роспуска. Однако зачитать декрет в начале заседания легкомысленный канцлер не смог, так как забыл его дома. Ухмылявшийся председатель рейхстага Герман Геринг (1893–1946) упорно не замечал просившего слова канцлера и предложил немедленно голосовать за предложенный коммунистами вотум недоверия правительству. За это высказались 513 депутатов, против — всего 32 человека. Чуть позже рейхстаг все-таки принял декрет о роспуске, и новые выборы были назначены на 6 ноября. За несколько дней до них коммунисты и нацисты совместно организовали всеобщую пятидневную забастовку транспортников Берлина, которая парализовала столицу; деловые круги начали опасаться единой красно-коричневой коалиции.

На выборах нацисты потеряли 2 млн. голосов и 34 места в рейхстаге. Эти голоса отошли в основном к националистам, увеличившим свою фракцию с 37 до 52 человек. КПГ, за которую на этот раз проголосовало на 700 тыс. человек больше, получила 100 мест. Ее новые избиратели перешли из электората СДПГ, фракция которой сократилась со 133 до 121 депутата. Прочие партии в целом сохранили свои позиции. Важнейшим итогом выборов стало доказательство того, что НСДАП практически исчерпала свои возможности и вряд ли сможет добиться большего.

Встревоженные такой ситуацией крупнейшие представители тяжелой промышленности, банков, аграрных кругов по инициативе Шахта 19 ноября направили президенту любезное по форме послание, в котором недвусмысленно говорилось, что для избежания дальнейших «экономических, политических и духовных потрясений» не следует в который раз распускать рейхстаг и проводить новые выборы, а необходимо назначить канцлером «лидера крупнейшей национальной группы» (имя Гитлера прямо не называлось), чтобы «подкрепить кабинет наибольшей народной силой»[196].

Тем временем заранее информированный о письме Папен затеял за спиной Шлейхера собственную игру, еще раз попытавшись договориться с Гитлером о вхождении его в правительство. Это угрожало планам военного министра, который стремился ограничить свободу действий Гитлера, заключив соглашение с левым крылом нацистской партии во главе с Грегором Штрассером и с лидерами реформистских профсоюзов. Когда полгода назад Шлейхера спросили о мотивах, по которым он выдвинул Папена в канцлеры, генерал полушутя ответил, что ему нужна не голова, а шляпа. Теперь же шляпа решила поискать себе другую голову. Но переговоры Папена, а затем и Гинденбурга с Гитлером снова закончились неудачей. Фюрер продолжал категорически настаивать на передаче ему власти безо всяких оговорок, хотя его ближайшее окружение уже было согласно немедленно войти в кабинет.

После этого канцлер совместно с министром внутренних дел, бароном Вильгельмом фон Гайлом выработал удивительный по политической наивности план изменения конституции президентским указом. Суть его сводилась к тому, чтобы превратить демократическую республику в авторитарно-сословное государство, в котором небольшая элита консерваторов будет управлять лишенными всех прав массами. Сознавая, что этот план нарушает конституцию, Папен все же надеялся убедить Гинденбурга принять его как единственный выход из политического лабиринта.