же хладнокровно и расчетливо использовал представившийся ему шанс совершить собственную «национальную революцию» под лозунгом восстановления порядка и сильной государственной власти.

«Черная пятница»

В четверг (в Европе уже наступила пятница) 25 октября 1929 г. произошел внезапный и грандиозный обвал акций на нью-йоркской бирже и начался самый страшный в истории капитализма экономический кризис, охвативший практически весь мир. В Германии, положение которой в целом и без того было удручающим, это привело к роковым последствиям: казавшийся вначале обычным, временным спад конъюнктуры перерос в невиданную доселе катастрофу и явился катализатором краха той демократической системы, которая уже утратила свою привлекательность. Иными словами, экономическая катастрофа ускорила катастрофу политическую.

Спад производства в немецком хозяйстве достиг тогда таких размеров, что многие политики, ученые и простые люди ожидали полного краха экономической системы капитализма. Уже накануне кризиса, к сер. 1929 г., рост промышленного производства совершенно прекратился, а затем он стал резко падать и в 1930 г. снизился по сравнению с 1928 г. на 19%, а в 1932 г. даже на 54%, т. е. сократился более чем на половину. Если в 1929 г. добыча каменного угля составила 163,4 млн., то в 1930 г. — 142,7 млн. т. Производство чугуна упало на 21,3%, а выплавка стали даже на 24%. Необычайно возросла недогрузка предприятий. В нач. 1931 г. она составляла 56,2%, а это означало, что свыше половины производственных мощностей германской индустрии не использовалось[191].

За падением покупательного спроса со стороны нищавшего населения последовало падение цен на потребительские товары. Если точкой отсчета взять 1928 год, то в 1929 г. цены снизились на 2%, в 1931 — на 20%, а в 1932 они составляли 67% от уровня цен докризисного периода. Одновременно снижалась заработная плата по тарифным договорам. Впрочем, для многих рабочих и служащих — тех, что были заняты неполный рабочий день, либо безработных — тарифы уже не имели значения. Со времени кризиса 1926 г. безработица в Германии сохранялась на высоком уровне и неуклонно росла. В 1927–1928 гг. без работы оставалось в среднем 1,39 млн. чел. (6,3%), в 1929 г. — 1,9 млн. (14%), в 1930 — 4,5 млн. рабочих и служащих (27,1%). 1932 г. стал пиком безработицы, которая охватила 5,6 млн. чел., а в феврале превысила даже 6 млн. Но к этому надо прибавить еще около миллиона незарегистрированных безработных.

Больнее всего кризис ударил по рабочим и служащим в строительной, тяжелой и горнодобывающей промышленности, чуть лучше обстояли дела в более современных отраслях — электротехнической и химической. Выше среднего уровня безработица была среди молодежи в возрасте от 18 до 30 лет. Кроме того юноши и девушки, которые проживали еще в родительских семьях, не имели права на получение пособия и лишались всяких средств к существованию.

Безработица стала тяжелой социально-психологической проблемой. Люди, потерявшие работу, чувствовали себя бесполезными и просто не знали, как провести очередной день, не суливший ничего утешительного. Видимость выхода они находили в деятельности в группах людей, объединяемых общей горькой судьбой — в военизированных формированиях при отдельных партиях. Дисциплина организации заменила прежнюю дисциплину труда, а боевые отряды давали отчаявшимся людям иллюзию смысла жизни и надежду на лучшее будущее. К 1932 г. КПГ превратилась фактически в партию безработных, а национал-социалисты сумели привлечь на свою сторону миллионы людей из средних слоев, крестьян и сельских рабочих, а также молодежь, доля которой составила в НСДАП 42,2%.

Таким образом, вследствие экономического кризиса «внизу» быстро радикализировалась масса тех людей, которые потеряли все перспективы, «наверху» политики правого толка и старые элиты пытались использовать казавшийся им благоприятным момент для нанесения смертельного удара по демократии, от которой стали панически шарахаться миллионы немцев и немок.

Кабинет Брюнинга

В этих условиях на политическую сцену выступили военные, стремившиеся положить конец растущей поляризации общества на враждебные друг другу силы. В нач. 1930 г. военный министр Грёнер и статс-секретарь его министерства, генерал Курт фон Шлейхер, человек невиданной изворотливости и беззастенчивый интриган, пришли к убеждению, что следует создать новое правительство из людей, не связанных никакими обязательствами перед партиями и лояльных по отношению к президенту.

Генералы сошлись на кандидатуре лидера фракции Центра в рейхстаге Генриха Брюнинга (1885–1970), который пользовался в партии большим авторитетом, имел консервативные социально-экономические воззрения, а в парламенте всегда поддерживал предложения армейского руководства. Брюнинг разделял враждебное отношение Шлейхера к социал-демократии, а как убежденный католик, был готов на авторитарное решение трудных общественных проблем.

Именно Шлейхер сумел убедить Гинденбурга в необходимости назначить канцлером Брюнинга, к католицизму которого президент питал недоверие. Козырным тузом Шлейхера стало солдатское прошлое Брюнинга — то, что тот в чине лейтенанта в годы войны командовал пулеметной ротой и за храбрость был награжден Железным крестом первой степени. Это возымело успех. 30 марта Брюнинг стал канцлером коалиционного правительства.

Возможно, он не вполне отдавал себе отчет в том, что оказался ставленником армии. Человек безупречной репутации, скромный и честный, даже аскетичный, Брюнинг надеялся укрепить государство и вывести его из кризиса с помощью курса жесткой экономии. Такой курс был возможен только при условии получения от президента чрезвычайных полномочий. Гинденбург не слишком охотно согласился, но добавил, что будущие предполагаемые меры не должны противоречить конституции.

Внешне новый кабинет не слишком отличался от предыдущего, из 11 его членов семь были министрами и в правительстве Мюллера. Но у него было две особенности — непривычно молодой для Германии средний возраст министров и участие в кабинете шести бывших фронтовиков.

Канцлер понимал, что время не ждет. Уже в апреле он сумел провести через рейхстаг законы о повышении косвенных налогов на 448 млн. марок и пошлин на импорт важнейших продуктов питания. В июне правительство представило вторую часть плана экономии. Значительно сокращались пособия по безработице: право на них теряли лица моложе 17 и старше 65 лет — вводились налоги на холостяков и поголовный налог. Программа вызвала озлобление многих депутатов рейхстага, особенно из правых фракций, и парламент отклонил ее. По просьбе Брюнинга президент утвердил ее чрезвычайным декретом. Рейхстаг потребовал отменить декрет, который, действительно, был весьма сомнителен с конституционно-правовой точки зрения, ибо статья 48 могла применяться лишь в случае возникновения угрозы общественной безопасности и порядку, о чем тогда не было и речи.

В поисках выхода из тупика канцлер предложил Гинденбургу распустить рейхстаг и назначить новые выборы на последний предусмотренный конституцией срок — 14 сентября. И по сей день неизвестно, каким образом Брюнинг надеялся получить поддержку большинства нового рейхстага. Но зато давно известно, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Сам того не желая, канцлер пробил первую крупную брешь в веймарской конституции и указал