Когда мое и так уже сегодня истерзанное тело сначала сковало, а потом начало словно ножами резать бездушным космическим холодом, я только в глаза ей смотрел. Голосовые связки тоже онемели, но я зубы все же сцепил, чтобы вой наружу не вырвался, и руки в кулаки сжал до хруста, чтобы не броситься обнимать ее, чего отчаянным визгом требовал мозг. Я смотрел ей в глаза, с ужасом ожидая появления в ее взгляде того охотничьего интереса, с которым меня чуть раньше Стасова волчья стая разглядывала.

Спасибо, отцы-архангелы, до этого не дошло. Дошло до много худшего. Неодобрительно поджав губы, она тут же вызвалась показать мне, что прекрасно может без меня даже с адским пламенем справиться. Более того, она захотела, чтобы я — хранитель! — сам и развел вокруг нее это пламя и спокойно наблюдал, как она пытается его игнорировать.

Снова, совсем некстати, Марина на ум пришла — как она тоже постоянно норовила огонь на себя вызвать в операциях Стаса. Только это не он, а я ее однажды откачивал. Эта деталь не всплыла в Татьяниных воспоминаниях? Или ей лавры звезды карателей уже мерещатся?

Я решил дать ей на своем собственном опыте убедиться, что лавры обычно рука об руку с шипами идут. И не смог. Не успел я инвертироваться, как она начала задыхаться и даже руки перед собой инстинктивно выставила, пытаясь укрыться от жара.

И я тут же сдался.

Не могу я, хранитель, опасности своего человека подвергать — у меня каждый атом моего существа настроен на предотвращение такой опасности.

Не могу я, хранитель, всем капризам своего человека потакать, особенно, когда ясно вижу, в какую трясину они ведут его — моя задача мягко и ненавязчиво возвращать этого человека на истинный путь.

С тех пор каждый день я терпеливо выслушивал, как она захлебывается в дифирамбах своей новой стае, и раз за разом предлагал ей позвонить кому-нибудь из наших на земле. Даже Марину мы несколько раз набирали, но первым моим предложением всегда был, конечно, Игорь.

В одном из разговоров он гордо сообщил нам, что начал делать анализ и даже прогнозирование операций Стаса. Я вскипел — он еще не забыл, что его основная задача сейчас учиться? Татьяна же глянула на меня с искренним удивлением и засыпала Игоря вопросами о его новой «работе». И говорили они так, словно меня рядом вообще не было.

Я почувствовал, что у меня земля из-под ног уходит. Именно земля — все мои мечты о вечности строились на нашей жизни там, а теперь Стас, гад, взялся всю мою семью, как дичь, со всех сторон обкладывать и загонять в свои владения. В которых мне эта вечность была просто не нужна — мне там только выть хотелось.

Сколько я ни пытался отвлечь от них Татьяну, она ни о чем другом не говорила и даже, казалось, не думала. После того разговора с Игорем она вдруг загорелась идеей и себя в анализе попробовать. Вы думаете, она взялась анализировать причины своей неудачи в физической подготовке у хранителей? Чтобы все же постараться попасть к ним? Как бы не так! У нее же уже подручные каратели появились!

Она вообще больше ни одного моего слова не слышала. И если и спрашивала меня о чем-то, то это были ее соученики и, естественно, их успехи в павильоне Стаса. Причем я ясно видел, что вопросы она задает исключительно для того, чтобы продемонстрировать вежливый интерес к моему времяпрепровождению, и, удовлетворившись самыми короткими ответами, тут же возвращается к одам Стасовым солдафонам.

Я свои занятия с ними давно закончил. На второй же день. Во-первых, знал уже, чего от них ожидать, и пресек все их разглагольствования на корню. Да и вторая группа, похоже, выведала у первой, что от них требуется. Свою плату новыми приемами я у них тоже, конечно, взял, но держался настороже, и на этот раз обошлось без унизительных тычков носом в землю. После чего и мысленная волна у нас настроилась в более уважительной атмосфере.

Я сразу же вернулся к наблюдению за новичками. После личного общения с их инструкторами я ни секунды не сомневался, что их отчет будет носить слегка односторонний характер. И потом, хотелось для разнообразия со стороны полюбоваться, как они свое мастерство в других вбивают.

Так же, как и в нашем павильоне, Татьянина группа демонстрировала весьма средние способности в любом силовом действии — как в защите, так и в нападении. Кроме Тени. У которого явно просматривался перекос в восприятии ситуации — он нападал всегда, даже в совершенно неблагоприятных для себя условиях обороны.

Я мысленно поздравил себя с той спонтанной идеей дать ему дополнительную тренировку в нашем павильоне. И даже начал подумывать, не возобновить ли ее, поделившись с ним вновь приобретенными навыками. Нельзя, в конце концов, допустить, чтобы столь яркое дарование осталось незамеченным на фоне зацикленности Стаса на Татьяне. Я его с удовольствием расциклю — чтобы он на более подходящего фаворита переключился.

Выяснилось, однако, что его стандарты были даже выше моего представления о них после их демонстрации на моей собственной персоне.

Инструкторы Стаса периодически напоминали мне о своем предложении устроить мне великое побоище всей их командой. Я всякий раз объяснял, что после тренировки в павильоне мне нужно провести опрос единственного изолированного из группы новичка.

Эти невежи кивали с понимающим видом и плохо скрытыми ухмылками, и все, как один, заявляли мне, что им и без опросов понятно, что Татьяна — гений.

Я скрипел зубами, получив очередное доказательство заговора против нас с ней и представляя себе, что еще чуть-чуть — и она мне сама то же самое заявит, как тот темный пес безродный.

Один из инструкторов настолько обнаглел, что поведал мне о своей зависти моей возможности проводить столько времени в обществе Татьяны. В тот день я чуть было не согласился на предложенную мне схватку.

Но нельзя было Татьяну без присмотра оставлять. Даже если она этот присмотр уже в упор не замечает.

— Слушай, а может, вам на нем поупражняться? — кивнул я в сторону Тени. — Как по мне, так самый ваш кандидат — в бой без устали рвется. Пусть сразу к вам притирается.

Инструктор проследил за моим взглядом и категорически покачал головой.

— Нет, этот не наш, — уверенно бросил он. — Такого командир точно не возьмет.

— Какого такого? — не понял я.

— Во-первых, он одиночка, — объяснил он. — Такой в любой команде все планы разрушит. А