Он встал из-за стола и начал медленно мерить шагами не слишком большой кабинетик. Мне стало не по себе, я напряглась в ожидании чего-то неприятного.

– Леночка, я вас знаю не так давно, но только с положительной стороны. Я имею в виду: как профессионала. Я, собственно, задумался, когда вы свои презентации представляли. Сразу понятно, что говорили о родных для себя самой вещах. Потом я с вашей бывшей заведующей пообщался (она дала более чем хорошие характеристики), с Константином и еще с некоторыми вашими коллегами по больнице. Я хочу вам предложить работать у нас. Мне как раз теперь в палату интенсивной терапии нужен эндокринолог. Помните, я собирался открыть интенсивку на десять коек? Реаниматолога мы уже нашли, но без эндокринолога там никак. Проблема еще в том, что наши врачи – люди грамотные, но с небольшим опытом по тяжелым осложнениям, так как они в основном после поликлиник. А у вас еще большой стаж приемного покоя. Инфаркт или пневмонию вряд ли пропустите. Так что вот такое предложение… Что думаете?

Дыхание перехватило с его первых слов, мадам Сорокина потеряла голос и сидела как истукан.

Нет, это все ерунда. Никто не возвращается. Это невозможно.

Через несколько секунд удалось выдавить из себя срывающийся шепот:

– Я… вы знаете… я, честно сказать, совсем не ожидала… простите… я очень вам благодарна – правда. Растерялась просто.

– Да вы не переживайте так, Леночка. Можете подумать несколько дней. И еще. По поводу денег… Я знаю, что вы в данный момент одна с ребенком. Конечно, вопрос финансов. Зарплата у нас около тридцати пяти, остальное – премии и дежурства. В целом доходы зависят от наших общих успехов и репутации в городе. Но последний год больных немало. Сами видите: не голодаем. Так что заработать можно.

Я молчала и никак не могла собрать себя в кучу.

– Я согласна. Отработаю положенные две недели и выйду.

– Ну и молодец, тогда после майских жду.

Он привстал, пожал мне руку и, видимо, сильно переживая, поскорее проводил меня из кабинета.

Коридор, дверь в ординаторскую, лестница, холл, машина.

В голове кружились вихри, хотелось плакать, дурацкие слезы в итоге покатились сами собой. Срочно надо было что-то делать, что-то решать, звонить Косте, мчаться в офис, писать заявление, доделывать этот тупой отчет, собрать свои скудные пожитки с рабочего стола, напиться, наконец, с Асрян прямо сегодня же. Нет, сегодня не получится. Надо все довести до конца, иначе никогда не смогу смотреть Костику в глаза.

Я ехала и подвывала в такт наплывающим приступам слез.

Это белая полоса, просто началась белая полоса. У каждого человека так бывает. Не может же всегда быть темная.

Я подъехала к школе и припарковалась, чтобы подождать Катьку. Я почти успокоилась и наконец стала обдумывать практическую сторону вопроса. Деньги я смогу там заработать – это точно, смогу жить, как раньше, снимать нашу квартиру, и если все будет хорошо с премиями и дежурствами (да даже если нет), то вернуться медпредставителем всегда смогу: стаж уже есть и устроиться будет легче. Одно только плохо: опять без машины. Но и это можно решить, взять в кредит что-нибудь недорогое.

Приехав домой, я позвонила родителям и, сбиваясь, рассказала о произошедшем. Потом сообщила Асрян и в последнюю очередь набрала номер Костика. Опять он сделал для меня больше, чем кто-либо другой. Трубку он взял сразу и не дал даже сказать «привет».

– Ну что, ты уже была в клинике?

– Костик, я не знаю, что сказать. Я вообще даже не знала, что один человек может сделать столько для другого. Я всю жизнь буду благодарна тебе.

– Ленка, я не говорю, что я не участвовал, но он сам заинтересовался. Справки начал наводить, в больницу звонил. Моисеевне твоей.

– Да, он сказал. Но ты ж опять меня поддержал, в ущерб себе.

– Господи, Лен, да наплевать на этих капиталистов. Человек через неделю найдется, не переживай. Тащи завтра отчет, пиши заявление и собирай манатки. У тебя, кстати, не было отпуска, так что формально если теперь напишешь заявление, то сразу на отпуск с последующим увольнением. То есть можно после майских не выходить.

– Костик, а кто из больницы, кроме заведки моей, с ним говорил?

Послышался тяжелый вздох, и тон его голоса резко переменился. Как будто Костик разговаривал с безнадежно больным пациентом.

– Лен, я точно не знаю, с кем еще. Сама у него и спроси.

Тут я поняла, что переборщила. Костик сделал больше, чем может сделать мужчина для реально существующей совершенно посторонней женщины. А я ему задаю такие скотские вопросы. Не все ли равно, кто еще давал мне рекомендации. Даже если и Славка. Ничего не поменялось от этого.

Ночь прошла без сна, но зато плодотворно. За год работы не было еще более тщательно и аккуратно составленной бумажки за моей подписью.

Утром, забросив Катерину, я помчалась в офис. Обнаружилось, что Костик сделал мне еще один бесценный подарок: никому не сказал, куда я ухожу, что избавило меня от удивленных взглядов и расспросов что да как. Потом все равно все вскроется, но это потом.

Я оставила заявление на столе в отделе кадров, потом зашла к Косте и хотела было броситься ему на шею, но сдержалась. На физиономии напротив читалось ясно: не стоит, Лен.

Весь день я суетливо подбирала оставшиеся мелкие хвосты, привела в порядок стол и собрала свои вещи в небольшой пакет. В бухгалтерии получила очень неплохой денежный расчет, включавший в себя еще и отпускные. Теперь был обеспечен вполне себе комфортный месяц жизни до новой врачебной зарплаты.

В тот же день пришлось сдать вместе с отчетом и ключи от машины. Однако белая полоса есть белая полоса: вечером на такси завезла протестующую Катьку родителям, проявила эгоизм и предоставила остаток дня самой себе. Мать с отцом оказались страшно рады произошедшему, и только теперь я сообразила, как много для них значил мой белый халат. И как же надо все-таки любить свое беспутное дитя, чтобы молча пережить все мои повороты на скачках. Меня пытались заставить поужинать, но планы были другие, и около подъезда уже довольно долго стояло в ожидании такси. На выходе папа огорошил меня очередной хорошей новостью:

– Слушай, машину-то, насколько я понял, отобрали?

– Конечно, сегодня ключи отдала.

– Тогда вот. Мы с мамой решили. Возьми мою «десятку». Это, конечно, не «Форд», но нам теперь не очень надо. Пацаны оба на машинах, поэтому, если что, найдем колеса. Мы уже сами мало ездим. Я совсем не могу по этим пробкам. Так что приходи завтра, сходим в гараж вечером.

– Люди, я вас люблю.

Давно их не целовала. А зря. Исправив ошибку, я направилась навстречу вечеру.

Перво-наперво выключила телефон. Потом попросила таксиста отвезти меня в один мексиканский ресторан – помнила только его название и ни разу там не была. Преодолев смущение, я уселась одна за маленький столик около окна и выбрала в меню первое подсказанное официантом блюдо. Ну и текила, конечно.