— Глупы вы, вахмистр, будто сапог валяный, —проворчал поднаместник… — Это ж нильфгаардцы! Не наш язык, не наша кровь,не наша культура. Сельскому-то хозяйству мы радовались, а на сердце своем змеюсогревали. Предателей, готовых ударить в спину… Может, думаете, меж нами иЧерными уже навсегда согласие? Нет, пускай идут откуда пришли… Эй, солдат! Таму одного тележка. А-ну, сбегай-ка, живо!

Приказ был выполнен с запалом. С применением не толькопалки, но и каблуков.

Лютик кашлянул.

— А вам что, может, не нравится? —Мальчишка-поднаместник смерил его взглядом. — Может, вы — нильфгаардец?

— Упаси боже, — сглотнул Лютик.

У многих идущих мимо них пустоглазых, двигающихся словноавтоматы женщин и детей была рваная одежда, опухшие, в синяках лица, бедра ибока покрыты засохшими струйками крови. Многих приходилось поддерживать, чтобыони могли идти. Лютик глянул на Геральта, и ему стало страшно.

— Пора нам, — пробормотал он. — Бывайте,господа солдаты.

— Бывайте, господа путники, — ответил вахмистр.

Поднаместник даже головы не повернул, увлеченныйвысматриванием, не несет ли кто из поселенцев багажа побольше, чем установленоцинтрийским миром.

Колонна поселенцев двигалась.

Послышались высокие, отчаянные, полные боли крики женщины.

— Геральт! Нет! — простонал Лютик. — Не делайничего, умоляю… Не вмешивайся…

* * *

В одну из ночей, беспокойную, то и дело рассекаемуюмолниями, ведьмака снова разбудил сон. На этот раз он тоже не был уверен, чтоне попал из одного сна в другой.

Снова над последними тлеющими угольями костра вздымаласьмерцающая ясность, пугающая лошадей, снова в ясности этой был огромный замок,черные колонны, стол, сидящие за ним женщины.

И две женщины, стоявшие у стола. Черно-белая и черно-серая.

Йеннифэр и Цири.

Ведьмак застонал во сне.

* * *

Йеннифер была права, отсоветовав Цири надевать мужскуюодежду. В мужской одежде, похожая на мальчишку, Цири чувствовала бы сейчас себяпо-дурацки. Здесь, в этом зале. По сравнению с шикарными, сверкающимидрагоценностями женщинами. Она была рада, что позволила одеть себя в сочетаниечерного и серого, ей льстили одобрительные взгляды, которые бросали этишикарные женщины на ее разрезные рукава с буфал и высокую талию, на бархат,украшенный небольшой бриллиантовой розой.

— Подойдите ближе.

Цири слегка вздрогнула. И не только от звука этого голоса.Йеннифэр оказалась права еще в одном, когда не советовала делать декольте.Однако Цири заупрямилась, и теперь ей чудилось, что сквозняк прямо-таки гуляетпо ее маленькой груди, а бюст чуть не до пупка покрылся гусиной кожей.

— Еще ближе, — повторила темноволосая итемноглазая женщина, которую Цири знала, помнила по острову Танедд. И хотяЙеннифэр сказала, кого они застанут в Монтекальво, описала всех и сообщила ихимена, эту женщину Цири с первого мгновения начала мысленно именовать «госпожойСовой».

— Приветствуем вас, — сказала госпожа Сова, —в Ложе Монтекальво, мазель Цири. Цири поклонилась так, как советовала Йеннифэр,почтительно, но больше по-мужски, без девичьего книксена, не опуская скромно ипо-девичьи робко глаз. Ответила улыбкой на искреннюю и милую улыбку ТриссМеригольд, немного более глубоким наклоном головы — на дружеский взглядМаргариты Ло-Антилль. Выдержала восемь остальных взглядов, хоть они большепоходили на проникающие до глубины сознания сверла. Колющие острия копий.

— Прошу сесть, — истинно королевским жестомпригласила госпожа Сова. — Нет, Йеннифэр, не ты. Только она. Ты, Йеннифэр,не приглашенный в Ложу гость, а обвиняемая, вызванная для осуждения инаказания. Пока Ложа не вынесет решения о твоей судьбе, ты будешь стоять.

Для Цири протокол мгновенно окончился.

— В таком случае и я буду стоять, — сказала онаотнюдь не тихо и не смиренно. — Я тоже не считаю себя здесь каким-тогостем. Меня тоже вызвали, чтобы объявить мою судьбу. Как она, так и я. Насневозможно разорвать. При всем к вам уважении. Маргарита Ло-Антилль улыбнулась,глядя ей в глаза. Скромная, элегантная, с немного крючковатым носом, —явно нильфгаардка! — Ассирэ вар Анагыд покачала головой, слегка постукиваяпальцами по крышке стола.

— Филиппа, — проговорила женщина, шею которойохватывало боа из серебристых лис. — Мне кажется, нам не следует бытьстоль уж принципиальными. Во всяком случае, не сегодня, не в данный момент. Этокруглый стол Ложи. За ним мы сидим как равные. Я считаю, мы можем согласиться стем, чтобы…

Она не договорила, обвела взглядом остальных чародеек. Тепоочередно кивали, выражая согласие: Маргарита, Ассирэ, Трисс, СабринаГлевиссиг, Кейра Мец, обе прекрасные эльфки. Только вторая нильфгаардка,черноволосая Фрингилья Виго, сидела неподвижно, очень бледная, не отрывая глазот Йеннифэр.

— Будь по-вашему, — махнула унизанной перстнямирукой Филиппа Эйльхарт. — Сядьте обе. Хоть я и возражаю. Однако единствоЛожи прежде всего. Интересы Ложи — прежде всего. И превыше всего. Ложа — все,остальное — ничто. Надеюсь, ты понимаешь это, Цири.

— Прекрасно понимаю. — Цири и не думала опускатьглаз. — Тем более что именно я и есть то самое ничто.

Францеска Финдабаир, изумительной красоты эльфка,рассмеялась жемчужно и звучно.

— Поздравляю, Йеннифэр, — сказала оназавораживающим мелодичным голосом. — Узнаю пробу золота. Узнаю школу.

— Нетрудно распознать. — Йеннифэр прошлась полицам огненным взглядом. — Ибо это школа Тиссаи де Врие.

— Тиссая де Врие умерла, — спокойно сказалагоспожа Сова. — Ее нет за этим столом. Тиссая де Врие умерла, траур по нейзакончился. Будучи одновременно рубежом и поворотным пунктом. Ибо началосьновое время, пришла новая эпоха, грядут большие перемены. А тебе, Цири, коянекогда была Цириллой из Цинтры, судьбой предназначена в этих переменах важнаяроль. Вероятно, ты уже знаешь какая.

— Знаю, — чуть ли не гавкнула Цири, не обращаявнимания на успокаивающие взгляды Йеннифэр. — Мне это разъяснилВильгефорц! Готовясь всадить стеклянный шприц между ног. Если в этом состоитмое предназначение, то благодарю покорно.

Темные глаза Филиппы разгорелись холодным гневом. Нозаговорила не она. Заговорила Шеала де Танкарвилль.