— Итак, — сказала Филиппа, — с этимпокончено.

— Нет, — сказала Цири.

Францеска Финдабаир прыснула в кулак. Шеала де Танкарвилльподняла голову, а лицо у нее недобро закаменело.

— Мне необходимо все обдумать, — заявилаЦири. — Поразмышлять. Разложить все сказанное по полочкам. В себе. Вспокойной обстановке. Как только я это сделаю, я вернусь сюда, в Монтекальво.Стану перед вами. Скажу вам, милостивые государыни, что решила.

Шеала пошевелила губами так, словно у нее во рту оказалосьчто-то такое, что следует немедленно выплюнуть, но промолчала.

— Я, — подняла голову Цири, — договориласьвстретиться с ведьмаком Геральтом в городе Ривия. Я пообещала ему, чтовстречусь с ним там, что приеду туда вместе с Йеннифэр. Я сдержу обещание привашем согласии либо без него. Присутствующая здесь госпожа Рита знает, что я,когда иду к Геральту, всегда отыщу щель в стене.

Маргарита Ло-Антиль улыбнулась и кивнула.

— Мне необходимо поговорить с Геральтом. Попрощаться. Ипризнать его правоту. Потому что, милостивые государыни, одно вам следуетзнать. Когда мы уезжали из замка Стигга, оставляя за собой трупы, я спросилаГеральта, конец ли уже, победили ли мы, пало ли уже зло, восторжествовало лидобро. А он только улыбнулся как-то так странно и грустно. Я думала, это отусталости, из-за того, что всех его друзей мы похоронили там, у замка Стигга.Но теперь понимаю, что означала его улыбка. Это была улыбка сожаления онаивности ребенка, думавшего, будто перерезанные глотки Вильгефорца и Бонартаозначают торжество добра над злом. Я обязательно должна сказать ему, что япоумнела и поняла. Я должна обязательно ему это сказать. Должна убедить всущественном и принципиальном отличии того, что намерены сделать со мной вы, оттого, что собирался проделать со мной при помощи стеклянного осеменителяВильгефорц. Должна попробовать объяснить ему, что есть разница между замкомМонтекальво и замком Стигга, хотя и Вильгефорц заботился о благе мира, и вы,благородные дамы, также заботитесь о благе того же мира. Я знаю, нелегко будетмне убедить такого старого волка, как Геральт. Геральт скажет, что я —соплячка, что меня легко задурить видимостью благородства, что все разговоры опредназначении и благе мира — глупые фразы. Но я должна попытаться. Оченьважно, чтобы он это понял и одобрил. Это очень важно. Для вас также.

— Ничего ты не поняла, — резко сказала Шеала деТанкарвилль. — Ты все еще остаешься ребенком, от фазы сопливого рева итопанья ножками переходящего к сопливому нахальству. Единственное, что вселяетнадежду, так это живость ума. Ты будешь учиться быстро, вскоре, поверь мне, тыстанешь смеяться, вспоминая глупости, которые возглашала здесь. А что касаетсяпоездки в Ривию, изволь, пусть выскажется Ложа. Я лично категорически против.Из принципиальных соображений. Чтобы доказать тебе, что я, Шеала деТанкарвилль, никогда не бросаю слов на ветер. И сумею склонить твою строптивуюголовку. Надо, ради твоего же собственного блага, приучить тебя к дисциплине.

— Давайте покончим с этим. — Филиппа Эйльхартположила руки на стол. — Прошу вас, дамы, высказаться. Можем ли мыпозволить непокорной мазель Цири поехать в Ривию? На встречу с неким ведьмаком,которому вскоре не будет места в жизни? Можем ли мы допустить, чтобы в ней взрасталсентиментализм, от коего вскоре ей предстоит избавиться полностью? Шеалапротив. Остальные?

— И я против, — заявила Сабрина Глевиссиг. —Тоже из принципиальных соображений. Девушка мне нравится, что уж говорить. Мненравится ее категоричность и вспыльчивая дерзость. Я предпочитаю это чутьтепленьким галушкам. Я не стала бы возражать против ее поездки, тем более чтоона, несомненно, возвратится. Такие, как она, слова не нарушают. Но девицаотважилась угрожать нам. Так пусть знает, что такие угрозы нас лишь забавляют.

— Я — против, — сказала Кейра Мец, — изпрактических соображений. Девушка и мне нравится, а упомянутый Геральт нес меняна Танедде на руках. Во мне нет ни крохи сентиментальности, но тогда мне былоужасно приятно. Была бы возможность отблагодарить его. Но нет! Ибо ты, Сабрина,ошибаешься. Девушка — ведьмачка и пытается нас по-ведьмачьи перехитрить. Корочеговоря — сбежать.

— Кто-то здесь, — спросила Йеннифэр, зловещерастягивая слова, — осмеливается подвергнуть сомнению слова моей дочери?

— Ты, Йеннифэр, помалкивай, — прошипелаФилиппа. — Помалкивай, пока я не потеряла терпения. У нас два голосапротив. Слушаем дальше.

— Я голосую за то, чтобы позволить ей ехать, —сказала Трисс Меригольд. — Я знаю ее и ручаюсь за нее. Я хотела бы также,если она согласится, сопровождать ее. Помочь, если она согласится, рассуждать ивзвешивать. И, если согласится, разговаривать с Геральтом.

— Я также голосую «за», — улыбнулась МаргаритаЛо-Антиль. — Вас удивит то, что я скажу, но я делаю это в память Тиссаи деВрие. Будь она здесь, она возмутилась бы, услышав, будто ради удержанияединства Ложи надо применять принуждение и ограничивать личную свободу.

— Я голосую «за», — сказала Францеска Финдабаир,поправляя кружево на декольте. — Причин множество, выявлять их я необязана и не стану.

— Голосую «за», — столь же лаконично проговорилаИда Эмеан аэп Сивней. — Ибо так велит мне сердце.

— А я «против», — сухо заявила Ассирэ варАнагыд. — Мною не руководят ни симпатии, ни антипатии или принципиальныеповоды. Я опасаюсь за жизнь Цири. Под опекой Ложи она в безопасности, наведущих же в Ривию трактах станет легкой добычей. А я опасаюсь, что найдутсятакие, которые, отняв у нее даже имя и личность, все еще посчитают, что этогомало.

— Итак, нам осталось, — довольно ядовито сказалаСабрина Глевиссиг, — узнать мнение госпожи Фрингильи Виго. Хотя оно-то,пожалуй, сомнений не вызывает. Позволю себе напомнить вам, дамы, замок Рыс-Рун.

— Благодарю за напоминание. — Фрингилья Виго гордоподняла голову. — Я отдаю голос за Цири. Чтобы доказать уважение исимпатию, которые питаю к девушке. А прежде всего — ради Геральта из Ривии,ведьмака, без которого этой девушки сегодня не было бы здесь. Который радиспасения Цири шел на край света, борясь со всем, что вставало у него на пути, дажес самим собой. Было бы подло отказывать ему теперь во встрече с нею.

— Слишком мало, однако, было бы подлости, —цинично сказала Сабрина Глевиссиг, — и чрезмерно много сентиментальности,той самой сентиментальности, которую мы собираемся искоренить в этой девушке.О, здесь даже шла речь о сердечности. А результат? В результате чаши весовуравновесились. Замерли в мертвой точке. Мы ничего не решили. Надо голосоватьснова. Предлагаю — тайно.