Тому, кого звали Коварным.

– Нас обгоняют, моя маленькая королева! – расхохотался Сархад, и его черные когти… да, теперь уже действительно – когти. Когти ворона.

Коварный раскинул руки, и длинные откидные рукава туники стали расти, разрываясь на полотнища… на перья.

Черный пламень соскользнул с одежды, разворачиваясь веером и превращаясь в могучий хвост.

Остроглазое лицо вытянулось клювом.

Исполинский ворон нес в когтях Эссилт, и казалось, что от могучих взмахов его крыльев вздымается ветер во всех мирах, рвущий крыши с домов в мире людей, рвущий разум острыми когтями безотчетного ужаса; ветер, сметающий все тропы в Аннуине, так что не найти дороги к прежним заклятиям, чарам и обрядам; ветер, сметающий пределы ан-дубно, так что тамошним безотчетным ужасам остается лишь бежать прочь от ужаса воплощенного.

Хохот Сархада – словно грохот смертоносного обвала. Багровым огнем горят глаза Коварного, багровые сполохи срываются с концов его перьев.

– Воля! Моя воля!!

Давно отстали все существа от этого безумного вихря.

Лишь черное небо над ними, чернее угля – не бывает такого неба над Прайденом! Небо – и мириады звезд, холодных, пронзительных, беспощадных.

Сархад-Ворон рассекает пустоту крыльями, словно хочет в клочья разодрать звездный рисунок.

Будто насмерть замерзший птенец, оцепенела в его когтях Эссилт. Даже испугаться нет сил.

…Что заставило тебя повернуть, Сархад-Бунтарь? Или услышал ты ужас той единственной, кто согрел твое беспощадное сердце?

Камнем вниз ринулся Ворон.

Тучи. Молнии. Темнота. Не надмирный мрак – обычная темнота. Своя.

Горы. Островерхие утесы.

Словно сквозь туман, пролетел Ворон сквозь камень.

Пещера, освещенная призрачным голубоватым огнем.

Сархад-Ворон осторожно дал Эссилт встать на каменный пол, сменил облик на привычный и принялся тереть лицо и руки женщины, будто та замерзла.

– Очнись… ну, прости: увлекся… в такую ночь – и после стольких веков заточения… очнись, моя маленькая королева…

Эссилт сглотнула, словно к ней вернулся дар речи:

– Где мы?

– У Нудда. Рядом с моей старой мастерской. Я хочу кое-что забрать здесь.

Снова войти под эти своды. Встать лицом к лицу с собой молодым. Дерзким. Непримиримым. Воздающим за малейшую обиду безо всякой пощады.

Каким глупцом я был! На что я тратил силы! Я мог бы созидать небывалое, да я и творил его – но с каким упоением я строил козни… кому? – обидчикам? мнимым обидчикам?

Стоил ли хоть один из них тех творений, что я создавал?

Стоили ли все они того, что я из-за них не создал?!

На что я растратил юность?

Заточенным я так рвался вернуться сюда – а теперь хочу поскорее уйти. Здесь воздух пропитан живой ненавистью. Той самой, моей…

Не понимаю, как я вообще смог сотворить хоть что-то, настолько живя мыслями о кознях.

Трещины и выступы скалы сложились в лицо, и каменные губы гулко произнесли:

– Рад за тебя, Сархад. Рад видеть тебя свободным.

Эссилт тихо ойкнула.

Сидхи сдержанно поклонился:

– Приветствую тебя, владыка Нудд.

– Решил вернуться?

– Нет, – решительно покачал головой мастер. – Я только заберу кольцо.

– То самое? – каменные брови Нудда сошлись.

– То самое.

Сархад и Эссилт стали медленно спускаться по огромной… лестнице? или это были просто осыпавшиеся камни? Своды исполинской пещеры то вспыхивали колдовским огнем, то погружались во мрак. Мастер и королева шли то в полной тишине, не нарушаемой ничем, кроме их почти беззвучных шагов, то раздавался монотонный звук капающей воды, то топот сотен маленьких ног. Иногда мимо проплывал белый бестелесный призрак, замерев лишь на миг, чтобы поклониться, – им обоим? одному Сархаду? Иногда камни начинали медленно двигаться, и из стен до пояса или полностью выступали фигуры существ, не похожих ни на один волшебный народ, который знала Эссилт. Иногда мимо пробегали маленькие уродливые создания, шустрые настолько, что Эссилт не успевала рассмотреть их в призрачном свете подземных огней.

– Не очень страшно? – улыбнулся ей Сархад. Его ласковый, ободряющий тон был привычным, так не похожим на голос того Сархада, которого она увидела этой ночью.

– Не очень, – кивнула Эссилт.

– Потерпи немного, моя маленькая королева. Сюда действительно проще всего придти в ночь Самайна. Точнее, отсюда в ночь Самайна проще всего уйти.

Внизу Эссилт увидела ярко освещенный портал входа. Тонкие полуколонны лепились друг к другу, уходя вглубь; они были перевиты горизонтальными выступами узора и сами покрыты рисунком сверху донизу.

– Красиво, – улыбнулась Эссилт. – Это твоя работа?

– Не совсем. Сейчас поймешь.

Они подошли к порталу, и королева ахнула: этих камней никогда не касался резец. Сросшиеся сталактиты в потеках некогда живого камня, а ленты узора поперек – следы подземных озер тысячелетней давности.

– Заходи, не бойся, – кивнул Сархад. – Вот здесь я и провел самые… глупые века моей жизни.

Мастер неуловимо быстрым движением разжег огонь в горне, словно последний раз делал это вчера. Огонь ярко осветил огромную пещеру.

Высокие сталактитовые колонны. По скальным уступам стен – потеки камня, словно неведомые чудища растопырили свои щупальца.

И вдруг… изо всех щелей, из под всех каменных щупалец начали выбираться маленькие, не выше локтя, уродливые существа. Увидев Эссилт (ее золотое платье ярко блестело в рдяном свете горна), они засеменили к ней.

Королева вскрикнула от страха и омерзения.

Сархад обернулся, схватил лежавший на одном из камней длинный бич – и хлестнул им по полу на пути подземных карликов. Ровные камни расколола трещина, и несколько уродливых существ свалилось туда. Впрочем, особого вреда им от этого не было – они шустро выбрались наружу.

К Эссилт более никто не осмеливался приближаться. Карлики сгрудились у стен, по-собачьи преданно глядя на Сархада.

– Кто это? – спросила королева, сдерживая дрожь.

– Коблинай. Не обращай на них внимания. Когда-то они были неплохими помощниками мне.

Сархад говорил, продолжая возиться с одним из камней стены.

Эссилт не ответила, и мастер отвлекся, посмотрел на нее:

– Ты их боишься?

– Д-да…

Сидхи взял бич, выписал им в воздухе замысловатую фигуру, оглушительно щелкнул – и коблинай, толкаясь и чуть не топча друг друга, полезли в свои укрывища.