Его я заметила лишь тогда, когда услышала сдержанное покашливание. Опустила глаза — и чуть с заборчика от удивления не рухнула.

— Фьерн?! — воскликнула я.

Парень приветливо улыбнулся:

— Вики, здравствуй! Не ожидал тебя увидеть. Что ты здесь делаешь?

— У меня практика, — пожала я плечами. — А ты?

— А я ищу работу, — вздохнул Фьерн. — Я же теперь дипломированный боевой маг… Вот и решил испытать на собственном опыте всю романтику странствий по градам и весям.

— И как? — полюбопытствовала я.

— Пока не понял, — рассмеялся он.

— А ты давно здесь? — наконец-то озвучила я то, что взволновало меня в первый же миг встречи.

— Сегодня утром приехал, — ответил он. — Милая деревенька…

Милая?.. Утром?!

— И ты… ничего не чувствуешь? — нахмурилась я, внимательнее всматриваясь в его лицо, показавшееся не таким, как всегда…

— Чувствую, — неожиданно серьезно сказал он и вдруг оказался слишком близко — я не успела ни отшатнуться, ни испугаться. — А что чувствуешь ты, Вики?..

— Пусти, пожалуйста, — просипела я, с ужасом глядя в холодные глаза, которые раньше были теплее солнца. Рванулась прочь, но сильные пальцы накрепко вцепились в мою руку, не давая отстраниться.

— Прости, — прошептал Фьерн, и грудь словно огнем ожгло… Теряя сознание, я изо всех сил сжала выбившийся из-под рубашки медальон с маминым портретом — единственный свой талисман.

«Нарис, не допусти!» — успела мысленно взмолиться, прежде чем огненный вихрь окончательно меня поглотил.

В немыслимо высоком иссиня-черном небе танцевали серебряные сполохи. Они кружились, сплетались, распадались на бесчисленное множество ослепительных искр, чтобы мгновением позже расчертить темное полотно тонкими яркими узорами. Словно драгоценное шитье на роскошном бархате…

Снег, укрывающий землю, послушно отзывался на завораживающую световую игру неба и переливался всеми оттенками серебра. Волшебно… как во сне.

Я легко поднялась на ноги, сделала пару шагов, с удивлением отметив, что не оставляю следов. Босым ступням совершенно не было холодно. Как и прикрытому лишь тонкой длинной туникой телу. Шаловливый ветер бросил в лицо искристое крошево лунного серебра, растрепал распущенные волосы, заставил зажмуриться… Наверное, именно поэтому я не заметила, как они приблизились. А может, наоборот, я заметила их лишь потому, что мне позволили…

Белые силуэты на белом фоне. Два грациозных огромных снежных кота, ничуть не напоминающие домашних, милых и ленивых, и один волк, словно сотканный из метели.

Ну, здравствуйте, Стражи Ривалэйна. Не покажете ли путь когда-то потерянному потомку своего покровителя?..

В полнейшей тишине, сопровождаемая серебристыми тенями, шла я по проложенной лунным светом тропинке. Снег не проседал под ногами, не обжигал ледяными прикосновениями при каждом шаге; я будто плыла по воздуху в теплом, защищающем от стужи коконе и все яснее понимала, что это — сон. Лишь во сне возможно подобное, лишь во сне нельзя почувствовать собственное тело… Я видела его, могла дотронуться до своей кожи или зачерпнуть пригоршню снега, но в то же время ощущала себя бесплотным духом, легким и воздушным, не привязанным к земле ни телесной оболочкой, ни чем-либо иным.

Я не знаю, сколько шла. Здесь не было времени — или же я его не чувствовала. Просто в один момент впереди возникла стена. Хрустально-зеркальная, отражающая безумие небес во всем его жутковатом великолепии. Лунная дорожка растворялась в ней, становилась ее частью, и я, не задумываясь, шагнула вперед и ничуть не удивилась, когда стена охотно пропустила меня.

Стражи остались по ту сторону. Свой долг они выполнили — привели меня к той, которая уже ждала.

Она сидела на ледяном троне и сама была похожа на лед. Белая кожа, холодные синие глаза, бледно-золотистые, тронутые изморозью волосы, собранные в тяжелый узел на затылке. Белые свободные одежды не скрывали величественную осанку и стройность женщины, не молодой, но и не старой, красивой странной, чуждой красотой… Казалось, что этот зал, похожий на отлитую из прозрачного серебра перевернутую чашу, создан специально для нее — и ею же, как отражение ее души.

— Здравствуй, верховная, — прошелестела я, разрывая совершенную тишину, звенящую туго натянутой струной.

— Здравствуй, взывающая, — тягучим, властным голосом откликнулась жрица. — Назови свое имя, дева из рода Нариса!

— Виорика, — не отводя взгляда от пристальных глаз верховной, ответила я. — Дочь Эрики.

Мне казалось, что это безупречное лицо не способно отражать эмоций. Как же я ошибалась!..

Жрица порывисто встала и приблизилась ко мне. В ее глазах разгоралось настоящее пламя, и это было жутко и завораживающе — видеть огонь в самой глубине льда.

— Она жива? — отрывисто спросила верховная, удерживая мой взгляд.

— Была тринадцать лет тому назад, — прошептала я. — Нам неизвестно, что с ней стало.

— До сих пор мы считали, что Эрика была убита девятнадцать лет назад одним юным Стражем, — задумчиво сказала верховная, смотря так, словно по глазам хотела понять, не лгу ли я.

— Лион никого не убивал! — вырвалось у меня. — Отзовите своих ищеек, прекратите травить невиновного! Все равно я не отдам его вам! Предатель пригрелся у вас на груди… А вы — неужто не способны видеть дальше собственного носа?!

И только выпалив все это, я поняла, что и кому сказала… Судорожно вздохнула и, прикусив губу, смело посмотрела на женщину, которая… улыбалась?!

— Теперь я вижу, что ты действительно ее дочь, — тихо рассмеялась она, и ледяная маска осыпалась с нее подобно ненужной шелухе. — Значит, это ты изгнала из вашего мира ищеек? Сильна…

— Меня обучал тот, кому вы не дали бы ни малейшего шанса, чтобы оправдаться, — сухо сказала я.

— У каждого свои законы, милая, — покачала головой верховная. — Наши суровы, но необходимы. Тебе известно имя настоящего предателя?

— Ргеон, — с готовностью выдала ненавистного некроманта я. — Он убил Эстана, хотел принести в жертву маму, чтобы сорвать печати… А сейчас преследует меня, чтобы завершить то, чему девятнадцать лет назад помешал Лион.

Верховная никак не показала, что удивлена. Она лишь медленно кивнула и сказала:

— Я обдумаю твои слова, Виорика. И да — называй меня Эрейдой. Ведь мы с тобой до сих пор и не знакомы толком.

— И вы… тоже не знаете, где моя мама? — с отчаянием выдохнула я. Это же сон, ну почему мне не может присниться, что она жива?!