— Виорика, возьми себя в руки. Она — такая же беглянка. И не сможет рассказать о тебе Всеславу, — проговорил Лион, обеспокоенный моим состоянием.

Я криво улыбнулась. Он, конечно, понял все по-своему. А я даже и не подумала об отце… Нет, я думала о том, как сдержаться, чтобы не спуститься вниз и прямо не спросить у этой женщины, как она посмела так поступить со своими детьми?!

— Виорика?!

Ох, кажется, я слишком ушла в себя. Вон какое у Лиона лицо перепуганное…

— Я в порядке, — тихо сказала я. — Правда в порядке.

— Тогда я оставлю тебя ненадолго, — нерешительно проговорил наставник, смотря на меня с изрядной долей подозрения. — Нужно кое-что сделать… Скоро вернусь, не бойся.

— Я не боюсь, — вздохнула я.

Лион кивнул, поправил на плече свою сумку и уже на пороге обернулся ко мне:

— И прошу тебя — не выходи из комнаты!

Стукнула дверь, звякнула щеколда… И всю задумчивость как ураганным ветром сдуло. Он что, запер меня?!

— Мастер!.. — рявкнула я, бросаясь к двери, и… чуть не выпала в коридор, не встретив сопротивления.

Губы помимо воли сложились в глупую улыбку. Это что же… доверие?

И что теперь с этим делать?

— Оправдывать, — тихонько сама себе ответила я, прекрасно понимая, что никуда я теперь не уйду. Уверена, кое-кто тоже это понял.

Воспитатель бесов!..

Я покачала головой и, вздохнув, решила наконец-то осмотреть наше временное жилище. Небольшая комната, окно почти во всю стену забрано светло-зелеными занавесками, полосатые половички на чисто выскобленном деревянном полу, две кровати, застеленные покрывалами под цвет занавескам, вместительный шкаф с зеркальной дверцей, маленький столик, пара стульев и кресло возле входа. Миленько… Я подошла к зеркалу и рассеянно пригладила растрепавшиеся волосы. Перед городскими воротами Лион вернул им природный цвет — чтобы избавиться от слишком яркой приметы, — и теперь я никак не могла привыкнуть к своему новому отражению. Вроде бы и я — а вроде бы и нет… Странно. Со вздохом отвернулась от зеркала, еще раз окинула комнату внимательным взглядом и вознамерилась полежать хотя бы часик, пока Лион бегает по своим загадочным делам, но тут раздался робкий стук в дверь. Я подобралась и затаилась. Стук повторился, а после паузы неуверенный голос тихо пробормотал:

— Вики, пожалуйста, открой. Я знаю, что мастера Ривенса здесь нет, но не бойся — я лишь хочу поговорить с тобой…

Я слетела с кровати и распахнула дверь. Не ожидавшая такой быстрой реакции женщина испуганно отпрянула и взглянула на меня с явной опаской. Подумала, что начну кричать и ругаться? Зря. Я ее выслушаю. А уж потом и покричу, и поругаюсь… Может быть.

Я молча посторонилась, пропуская нежданную гостью, и так же молча указала ей на кресло. Сама устроилась на краешке своей кровати и вопросительно воззрилась на Голубу, нервно теребящую уголок наброшенной на плечи тонкой шали.

— Ты же уже все знаешь, да? — наконец подняла она на меня несчастные глаза.

Я пожала плечами. Откуда мне знать все? Я знала главное и думала, что этого вполне достаточно.

— Я не любила Всеслава! — горячечно воскликнула мачеха, до хруста сжимая свои длинные, холеные пальцы. — И он меня не любил… Политический брак — это зло… Жертва, в которую тебя приносят, не интересуясь твоим мнением. Но всегда есть шанс, что все пойдет иначе… Что там, где ничего нет, что-то да появится… Я до последнего надеялась на чудо. На любовь, которой никогда не знала. Моя мать умерла при родах, а отец, имея четырех старших сыновей и двух дочерей, не питал ко мне теплых чувств, а потом, едва дождавшись моего совершеннолетия, и вовсе выдал за Всеслава, который и не замечал меня… Вики, я готова была полюбить его, если бы он подарил мне хоть немного внимания и нежности! Но рядом с осколком льда рано или поздно сама становишься льдом…

— А как же Свят и Зар? — вырвалось у меня. — Как ты могла оставить их?!

— А куда бы я их взяла? Более того — кто бы мне позволил увести их?! — простонала Голуба. — Им без меня только лучше будет. К моменту их рождения я настолько свыклась с холодом в душе, что не смогла растаять даже ради собственных детей… Я… люблю их, но, наверное, не так, как нужно, как положено настоящей матери, в чьем сердце никогда не было льда! Я старалась, но, видимо, со мной что-то не так… Возможно, изначально было не так или же сломалось после замужества, не знаю… Когда-нибудь я все им объясню. Я не могла остаться даже ради мальчиков… Боги, со стороны, наверное, звучит слишком глупо и пафосно, но… Я бы умерла, если бы здесь, — она порывисто прижала руку к груди, — вновь все заледенело… Янко — мой огонь. Когда я увидела его на весеннем балу во дворце, я поняла, что такое настоящая жизнь! Узнала, как может биться сердце, как может замирать душа от одного только взгляда, как хочется жить только от одной мысли, что есть кто-то, кому ты нужна! Без него я снова стану куском льда без души и сердца… Разве нужна Святу и Зару такая мать?!

Я не знала ответа на этот вопрос. Но я помнила, что материнской ласки ребята никогда не видели… Боги, не верю, что я об этом думаю, но… возможно, они даже не почувствуют ее отсутствия!

Я внимательнее посмотрела на Голубу. А ведь она действительно — другая. Живая, теплая, по-настоящему красивая, ничуть не похожая на манерную куклу… Она во многом права — отец, пустив в свою душу холод, невольно замораживал окружающих, не замечая этого. Сколько было Голубе, когда она вышла за него? Семнадцать? Совсем еще девочка. Ей просто не повезло. Так же, как и батюшке. Как моей маме. Как Лиону и мне. Голуба — еще одна жертва Ргеона. Невинная, попавшая под удар совершенно случайно…

— Не выдавай меня Всеславу, — с отчаянием прошептала Голуба, расценив мое молчание как недобрый знак, метнулась ко мне и, стоя на коленях, сжала мои сцепленные в замок руки ледяными ладонями.

Я не сдержала горькой усмешки. Одна беглянка просит другую не выдавать ее — это ли не ирония судьбы?..

Но где-то в глубине души я понимала — даже если бы могла вернуться домой, ничего бы не сказала отцу. Голуба ему не нужна, он не нужен Голубе, к чему тогда портить друг другу и так не сложившуюся жизнь? Наверное, все к лучшему. Пусть хоть кто-то из этих двоих будет по-настоящему счастлив.

— Я не выдам тебя, — твердо сказала я, посмотрев в испуганные голубые глаза, больше не напоминавшие льдинки. — Но только при одном условии…

Голуба напряглась, ожидая подвоха.

— Ты не забудешь о сыновьях, — нахмурилась я. — Найдешь способ встретиться с ними и все объяснить. Я помогу тебе в этом. Просто обещай, что ты не бросишь их!

Ее губы затряслись, не в силах вымолвить ни слова. Вместо этого она вдруг подалась вперед и крепко меня обняла. Я замешкалась лишь на мгновение, прежде чем впервые в жизни обнять женщину, так и не сумевшую заменить мне мать.

Уже на пороге Голуба обернулась и с задумчивой улыбкой проговорила: