Будь он вельможей, заглянувшим к ним по дорогеиз дворца — будь он даже самим аристократическим холодильником, торжественноприбывшим из дальних стран за наградами и почестями по случаю своего последнегодипломатического провала, — миссис Плорниш не могла бы более горделивопрогуливаться с ним по Подворью Кровоточащего Сердца.

— Вот и отец, — говорила она повстречавшемусясоседу. — Отец скоро опять поселится с нами. Правда, отец хорошо выглядит? Отецстал петь еще лучше, чем прежде; жаль, вы не слышали, как он только чтоисполнил нам романс о Хлое, — вы бы этого век не забыли.

Что касается мистера Плорниша, то делясупружеское ложе с дочерью мистера Приди, он делил с нею и все ее мнения итолько удивлялся тому, что столь редкостный талант не принес его обладателюбогатства. После долгих раздумий он нашел причину в том, что почтенныйджентльмен смолоду пренебрегал своим музыкальным образованием.

— Чем переплетать ноты, — рассуждал мистерПлорниш, — он бы лучше учился петь по ним. То-то и оно.

У старого Нэнди был покровитель — единственныйв своем роде. Этот покровитель относился к нему с большой добротой, в которойбыло нечто величественное и снисходительное, словно он постоянно оправдывалсяперед своими почитателями в том, что не по заслугам обласкал этого беднягу изсострадания к его беспомощности и нищете. Старый Нэнди несколько раз приходил вМаршалси за то время, что там находился его зять, и ему посчастливилосьснискать благосклонность старейшины этого славного государственного учреждения.

Мистер Доррит принимал старичка у себя,подобно феодальному властителю, принимающему своего верного вассала. Онприказывал угостить его и напоить чаем, словно это был ходок из каких-нибудьдальних владений, где люди живут еще в первобытной простоте нравов. Бывалиминуты, когда ему самому начинало казаться, что этот старичок — его преданныйстарый слуга, и в беде сохранивший верность господам. Если случалось упомянутьо нем в разговоре, он называл его не иначе, как своим старым протеже. Емудоставляло особое удовольствие смотреть на него, а когда он уйдет, сокрушатьсяо его дряхлости. Ему. впрочем, казалось удивительным, как он вообще ещедержится, несчастный. «В работном доме, сэр, представляете? Ни своей комнаты,ни посетителей, ни почета, ни уважения, на одной доске со всеми! Ужасно!»

Был день рождения старого Нэнди, и егоотпустили в город. Он благоразумно умолчал про день рождения, а то может, и неотпустили бы: таким старикам рождаться незачем. Он отправился своей обычнойдорогой в Подворье Кровоточащего Сердца, пообедал с дочерью и зятем и спел импро Филлис. Не успел он пропеть последний куплет, как в дверь постучали: этоКрошка Доррит зашла проведать своих друзей.

— Мисс Доррит! — сказала миссис Плорниш. — Воти отец! Правда, он чудесно выглядит? А как у него сегодня звучит голос!

Крошка Доррит подала старичку руку и с улыбкойзаметила, что давно уже его не видела.

— Да, бедный отец, нелегко ему с тамошнимипорядками, — сказала миссис Плорниш, и лицо у нее вытянулось. — Ни погулять, нисвежим воздухом подышать сколько ему требуется. Но ничего, теперь уж он скороопять поселится с нами. Верно, отец?

— Да, доченька, с божьей помощью. Я и сам наэто надеюсь.

Тут мистер Плорниш разразился тирадой, которуюнеизменно, слово в слово повторял при таком обороте разговора. Вот эта тирада:

— Джон Эдвард Нэнди! Сэр! Пока под этим кровоместь хоть глоток еды или питья, мы рады разделить его с вами. Пока под этимкровом есть хоть капелька угля и кусочек постели, мы рады разделить их с вами.Если под этим кровом ничего не будет, мы и это рады разделить с вами, все равнокак если бы было много или мало. Вот как я разумею и говорю вам так от чистогосердца, и раз, стало быть, такое дело, то и надо сделать так, как вас просят, ивот, стало быть, чего ж дожидаться?

Выслушав эту доходчивую речь, которую мистерПлорниш всегда произносил так, как будто сочинял ее с величайшей натугой (что,вероятно, соответствовало истине), родитель миссис Плорниш отвечал своимнадтреснутым голоском:

— Спасибо тебе, Томас, на добром слове, язнаю, что ты желаешь мне добра, за то и благодарю. Но только сейчас нельзя,Томас. Ведь это значило бы вырывать кусок изо рта у детишек, да, да, что там ниговори, оно так именно и получится, а потому подождем до лучших времен, когда ятут никому не буду в тягость. Будем надеяться, что такие времена не за горами,а пока что нельзя, Томас, никак нельзя.

Тут в разговор снова вступила миссис Плорниш,которая отвернулась было в сторону, забрав зачем-то в руку уголок передника.Она сообщила мисс Доррит, что отец желал бы нынче засвидетельствовать своепочтение мистеру Дорриту, если в том нет никакого неудобства.

— Я как раз иду отсюда домой, — был ответ, — иесли мистер Нэнди ничего не имеет против, с удовольствием провожу — судовольствием пройдусь вместе с ним, — сказала Крошка Доррит, всегдазаботившаяся о чувствах слабых.

— Слышишь, отец! — воскликнула миссис Плорниш.— Вот ты какой у нас завидный кавалер, даже мисс Доррит лестно с тобойпрогуляться. Дай-ка я тебе повяжу галстук бантом, чтобы ты был совсем франтом —ишь как складно вышло!

Полюбовавшись на результат своих усилий,миссис Плорниш нежно обняла отца на прощанье и, став у дверей с младшим,слабеньким ребенком на руках (старший, крепыш, в это время бодро скатывался соступенек крыльца), еще долго смотрела, как ее старенький отец ковыляет потротуару под руку с Крошкой Доррит.

Они шли не торопясь. Крошка Доррит повела егочерез Железный мост, и там они присели отдохнуть и, глядя на реку, усеяннуюсудами, большими и маленькими, гадали, откуда и куда эти суда идут, и старичокговорил о том, что бы он стал делать, если бы на его имя пришел вдруг корабль сгрузом золота — у него на этот случай припасен был вполне определенный план:нанять для Плорнишей и для себя хорошую квартиру окнами в какой-нибудьувеселительный сад и жить там без забот, пользуясь услугами официантовупомянутого заведения; словом, давно уже старый Нэнди не проводил свой деньрождения так приятно. Им оставалось не больше пяти минут ходу до ворот тюрьмы,как вдруг из своего переулка вынырнула Фанни в новой шляпке, как виднодержавшая курс на ту же гавань.

— Милосердый боже, Эми! — воскликнула этабойкая молодая особа, отшатнувшись. — Только этого еще недоставало!

— Чего «этого», милая Фанни?

— Ну, знаешь ли, от тебя, кажется, всего можноожидать, — отвечала старшая сестра, кипя гневом, — но такого даже я, даже оттебя не ожидала!

— Фанни! — воскликнула Крошка Доррит с обидойи недоумением.