1798 года Наполеон отбыл на север Франции, посетил много городов, понял, что Франция к войне с Англией не готова, наоборот, пора готовить экспедицию в Каир, а потом в Индию, и этими победами над Турцией и Индией можно ослабить Англию.

17 февраля Наполеон вернулся в Париж, а 20 февраля Талейран подал в Директорию доклад, в котором советовал одобрить Французскую экспедицию в Египет.

Возглавив экспедицию в Египет, Наполеон проделал огромную работу. Он пригласил в экспедицию египтологов, астрономов, натуралистов, геометров, минералогов. Многие согласились, в том числе и знаменитый химик и врач Клод-Луи Бертолле, и математик и инженер Гаспар Монж.

Талейран, предчувствуя близкий конец Директории и сославшись на здоровье, подал прошение об отставке с поста министра внешних сношений.

19 мая 1798 года флотилия Наполеона покинула бухту Тулона и направилась в Египет. Недалеко от Александрии, где сосредоточилась турецкая армия в 10 тысяч человек при поддержке англичан во главе с Сидни Смитом, Наполеон выставил свою десятитысячную армию. Французская артиллерия сыграла в этой битве решающую роль. В конце битвы сражение походило, как утверждают историки, на массовую кровавую резню.

– Это была самая прекрасная битва, из всех, которые мне приходилось видеть, – сказал Наполеон, видя, как на волнах покачивались тысячи турецких тюрбанов и шарфов.

– Мой генерал, – воскликнул генерал Клебер, услышавший эти слова, – вы настолько же велики, как этот мир, но этот мир для вас тесен!

«Согласен, генерал», – подумал Наполеон.

Но что происходит во Франции?

Шесть месяцев Наполеон ничего не знал о том, что происходило на родине, в Директории, в мире. Посланный офицер связи, прибывший на английский корабль, чтобы договориться об обмене военнопленными, получил номер французской газеты за 10 июня 1799 года. Наполеон, раскрыв газету, прочитал: мерзавцы из Директории потеряли Италию. Рухнули вчерашние его триумфы, плоды его побед. Надо было возвращаться в Париж, надо разогнать эту свору адвокатов, которые не способны управлять республикой. Он возглавит правительство, объединит все партии, восстановит Итальянскую республику, наведет порядок во Франции.

Возвращение Наполеона во Францию было сплошным триумфом. В газетах сообщили о том, что «ничто не в состоянии сравниться с безмерной радостью по поводу возвращения Бонапарта. Только это, вкупе с нашими последними победами, – единственное событие, которое давненько не вызывало такого народного энтузиазма. Повсюду пьют за его возвращение, даже в кабаре; в его честь поют на улицах»; «Теперь он носит короткие ненапудренные волосы…».

Проведя полтора года в Египте, Наполеон, узнав от прогнанной служанки об изменах жены с капитаном Ипполитом, думал о разводе с Жозефиной. Приехав в Париж, он выставил все ее вещи у конторки консьержки в своем особняке. Вечером 18 октября 1799 приехавшая Жозефина (она перепутала дороги, надо было ехать навстречу с Наполеоном по Бургундской дороге, а она приказала ехать по Бурбонской), увидев выброшенные вещи, несколько часов рыдала у дверей спальни, потом позвала сына и дочь, чтобы рыдать вместе. Наполеон затыкал уши руками, но заунывный вой все-таки достигал его ушей. Наконец он не выдержал, открыл двери, она бросилась в его объятия; полного примирения они достигли на широкой двуспальной кровати.

Но личная драма ненадолго отвлекла Наполеона от дел. Читая газеты и беседуя с деятелями Бурбонского дворца, Наполеон понял, что Франция за эти полтора года изменилась, она как бы вступила в новый этап своей драматической истории. На первых порах в Бурбонском дворце хотели судить Наполеона и расстрелять за то, что он покинул армию в Египте без разрешения правительства, а потом, одумавшись, предложили возглавить любую армию на выбор.

Бонапарт среди прочих бумаг прочитал и доклад полиции о состоянии текущего дня: «Падение нравов достигло крайней отметки, новое поколение отчаянно предается распутству, неисчислимые отрицательные последствия чего не могут не сказаться на судьбе будущего поколения. Содомия и лесбиянство столь же распространены, как и проституция, и их постоянный прогресс не может не вызвать сожаления». «Боже! – восклицал епископ Ле-Коз. – Насколько развращено наше общество! Повсюду блуд, прелюбодеяние, кровосмешение, отравления, убийства – таковы ужасные плоды нашего философствования даже в сельской местности. Мировые судьи жалуются, говорят, что, если не приостановить этот поток аморальности, многие наши коммуны в скором времени станут необитаемыми». «Революция, – писал Камбасерес, – теперь вызывает всеобщее отвращение». «Девять десятых французов стали контрреволюционерами», – писал Бенжамен Констан. – Если в течение двух ближаших месяцев не произойдет нечто, что удержит республику на плаву, то больше рассчитывать не на что, да и оно, это событие, по своим последствиям может стать для нас катастрофой».

И в газетах, и во время визитов к тем, кто владел информацией о политической информации общества, и в воспоминаниях о встречах в провинции, когда ему кричали, что они сделают его королем, Наполеон предчувствовал, что время в борьбе за власть подошло, пора действовать открыто. Он умело играл роль простого солдата, которому надоела суетность войны. Авторитетные люди во власти напоминали Наполеону, что по существующей конституции директором может стать человек, достигший 40-летнего возвраста. А Наполеону только тридцать. Но Франция нетерпеливо ждет перемен. К виконту Полю Баррасу, развратному, спесивому красавцу и себялюбцу, после нескольких визитов Наполеон испытывал только отвращение. Кто же может принять участие в его судьбе? – сокрушенно думал генерал Бонапарт. Остается бывший аббат Сиейес, но его трусливость и «его натуральная болезнь», лишавшая его, по словам Талейрана, возможности «иметь связь с женщинами», вызывали у Наполеона брезгливость. Но что в этом случае остается делать? При этом бывший аббат только что на заседании Директории советовал не забывать о том, что генерал Бонапарт самовольно оставил армию, ему надо подрезать крылья. А все-таки Талейран посоветовал переговорить с директором Сиейесом.

Талейран договорился о тайной встрече с бывшим аббатом в Люксембургском дворце. Сначала Талейран пошел к Сиейесу, а Наполеон сидел в карете, потом началась встреча троих. Обсуждение деталей вскоре закончилось триумфом генерала Бонапарта.

В 7 часов утра депутаты заслушали доклад Корне, председателя комиссии инспекторов, составленный директором Сиейесом, в котором говорилось о перенесении заседаний в Сен-Клу и объявлено о назначении генерала Бонапарта. С утра Бонапарт нетерпеливо ждал эти декреты, наконец эти декреты доставили на улицу Победы. В декретах говорилось:

«Статья 1. Законодательная власть перемещается в Сен-Клу, и заседания обеих палат будут проходить во дворце.

Статья 2. Работа начинается завтра, 19 брюмера, в полдень. Всякая парламентская деятельность до этого времени или в каком-либо другом месте запрещается.

Статья 3. Генералу Бонапарту поручается исполнение настоящего декрета. Он обязуется принять все необходимые меры для обеспечения безопасности народных депутатов.

Статья 4. Генерал Бонапарт приглашается в Совет старейшин для присутствия при вступлении декрета в силу и для