им удавалось попасть в цель. Кто-то прошёл мимо нас и помазал наше лицо кровью из глиняной чаши. Вероятно, это была кровь животных, забитых для праздника. Она же была разбрызгана и по стенам. Казалось, будто я попала на дикарскую вечеринку или праздник душевнобольных.

Перед нами поставили небольшое деревянное блюдо, в котором нужно было помыть руки. Я наблюдала за грубыми лопатовидными ладонями Торфинна, больше похожими на два ковша. Затем в наши руки всунули огромный рог для питья, в который быстро налили пиво. Часть его вылилась на пол.

– Мы называем это bjórr[16], чувствуешь вкус восковницы и клюквы? – спросил Торфинн, топнув ногой по полу, и проревел: – Кубок браги за хозяина пира ярла Сигурда!

Затем он, звучно глотая, выпил рог до дна, громко рыгнул и вытер бородатый рот мускулистой рукой.

– Фу! – протянула я Торфинну, попробовав пиво.

В зале послышались радостные возгласы, и все восторженно залпом опрокинули кубки.

– Да ладно тебе, девчонка! Попробуй это. Лошадиная печень, – гордо прошептал Торфинн, вонзив нож в крупный кусок мяса, затем поднёс его ко рту и оторвал зубами гигантский кусок.

– Ты что, забыл, я не ем мясо! – успела прокричать я, не желая пробовать его на вкус. Но Торфинн тут же запил его жирной похлёбкой прямиком из чаши, которую кто-то оставил на углу стола.

Вот свинья!

Торфинн обвёл глазами зал. Сидящие в углу дети играли с деревянными битами и мячом в какую-то игру.

– Кнаттлейкр[17], опасная игра, – рассказал мне Торфинн.

Затем взгляд его остановился на сказочно красивой женщине, сидящей на шкуре какого-то зверя.

– Нанна, воительница, – мягким шёпотом произнёс Торфинн, и я ощутила, что в груди мужчины затрепетало чувство влюблённости.

– Что ещё за воительница? – полюбопытствовала я.

– Оруженосица. Хороша в сражении и к тому же не замужем! Хотел бы я заполучить её в жёны! – вздохнул Торфинн.

На женщине было платье, украшенное кожей и цепями. Украшений, кстати, было довольно много. На плечи был накинут рыжий мех, вероятно, беличий, а на спину складками спускалась толстая тканая накидка. Часть светлых её волос была убрана в косу и скреплена на макушке красивым янтарным гребнем.

– Птица! – радостно воскликнула Нанна. Её щёки раскраснелись, а глаза довольно поблёскивали.

– Стрела, – со смехом произнёс мужчина, сидящий рядом с Нанной. Он был намного старше, и годился ей в отцы.

– Бьёрн, берсерк и опытный воин, так же, как и я. И тоже не женат, – тихо пробурчал Торфинн.

– Огонь! – прокричала Нанна.

Торфинн ощутил мою заинтересованность.

– Задача игрока – уничтожить слово соперника. Если игрок, например, говорит «огонь», соперник может уничтожить его словом «вода», потому что вода может потушить огонь. Воду, в свою очередь, можно уничтожить, сказав «засуха», потому что засуха сильнее воды. Бьёрн чертовски умён и слов ему не занимать, – фыркнул Торфинн и нервно поправил свою бороду.

– Торфинн! – прокричала Нанна, заметив его.

– Ни одно слово не может быть уничтожено этим словом, – проворчал Бьёрн.

Нанна встала, подбежала к нам и крепко обняла Торфинна.

Это было долгое, тёплое объятие. Слишком долгое, по мнению Бьёрна, потому что этот верзила подошёл и вырвал женщину из объятий соперника.

– Мы не доиграли! – проворчал Бьёрн.

Торфинн сплюнул на пол, допил свой кубок и с грохотом поставил его на стол. Это привлекло внимание остальных гостей пира, которые стали проталкиваться поближе, внимательно следя за развитием ситуации. Они жаждали стать свидетелями битвы.

Вскоре вокруг нас образовался тесный круг. Сам ярл занял место в первом ряду. Ни он, ни его хирд — боевая дружина — никоим образом не вмешивались в зарождающуюся стычку.

Бьёрн сразу же перешёл к mannjafnaðr, или сравнению мужей. Удивительно, но я знала, что значат эти понятия. Бьёрн и Торфинн с озлоблением принялись мериться храбростью и достижениями. Насмешки Бьёрна, казалось, задели Торфинна, ситуация накалилась, и Торфинн с гневной гримасой бросился на Бьёрна.

Толпа издавала возбуждённые крики, наблюдая за тем, как Торфинн с Бьёрном мутузят друг друга. Мы упали на пол и продолжили борьбу. Внутри меня кипела ярость, и я чувствовала привкус крови во рту.

Нанна громко свистнула и встала между нами, задумчиво глядя на нас, мужчин. Шум в зале стих.

– Я знаю, чего вы хотите. Каждый из вас желал бы получить меня в партнёры по играм Фрейи, – пленительно заявила Нанна.

Бьёрн уверенно кивнул.

– Вы оба уже неоднократно доказывали свои способности в сражениях, – начала Нанна. – Мне не нужен holmgang…[18] по крайней мере, с оружием. Я ценю также ум и скальдов[19], так что в этот раз я желаю видеть другой вид дуэли… хольмганг на словах.

Нанна выждала, предоставив нам время успокоиться и осознать её просьбу. Только после этого она продолжила:

– Я обещаю, что тот, кто победит в этом поединке, станет моим супругом. Ведь тогда я смогу быть уверена, что рассказанные им истории будут греть меня долгими зимними ночами.

– Поэтическая дуэль? – осторожно спросила я у Торфинна.

– Какой ещё поединок на словах? Мы предпочитаем физическую борьбу, где можно показать свою истинную силу. Я проиграю его ещё до того, как оно начнётся, – признался мне Торфинн. – Я никакой не скальд. И далеко не мастер слова. Бьёрн же, в свою очередь, очень хорош, как скальд.

– Я помогу тебе, – пообещала я.

Уверенный в своей победе Бьёрн, ухмыляясь, забрался на стол. Он был готов произвести огромное впечатление на слушателей. Ему выпал шанс нанести словесный сокрушительный удар прославленному и могущественному Торфинну и навеки опозорить его.

Бьёрн обвёл взглядом зал, выждал мгновение, затем громко кашлянул и начал:

Я, Бьёрн, подлинный воин-берсерк

покорил чужие страны на своём драккаре,

Пока Торфинн ещё искал под столом объедки, кости

и пил из носа сопли, этот наш мастер слова.

Я услышала смешки, раздававшиеся по всему залу. Публика смеялась. Стихотворчество, хоть и не очень складное, явно давалось Бьёрну легко. Его глубокий, низкий голос плавно и складно разносился по всем уголкам зала.

Торфинн всегда был просто деревенским неудачником,

уродливый орнамент, вырезанный на стуле.

Торфинн, ты думаешь, крепкий череп

что-то большее, чем ночной горшок?

Весь зал разразился смехом. Я чувствовала, как Торфинн старался не шевелиться, несмотря на то что внутри него нарастал гнев. Он через силу скривил губы в лёгкой ухмылке, не желая показывать, что слова его задели.

Но недолго ты будешь таким рыхлым мешком,

я превращу тебя в камень, проткну