Признаюсь, Тревор отомстил за ту страшную ночь в лесу. Малотого что из-за него я лишилась отличной папиной ракетки. Он, что было гораздохуже, сделал меня врагом в глазах единственных людей в нашем городе, способныхпонять меня и стать моими друзьями. В них я видела освобождение от Занудвилля иобещание связи с большим миром, однако похоже на то, что теперь попасть вособняк будет труднее, чем тогда, когда он был заколочен.

— Ты что? — заорал отец за ужином после того, какя рассказала ему, что потеряла ракетку.

— Не то чтобы потеряла. Просто ее у меня нет.

— Тогда забери ее обратно, если знаешь, где она.

— Сейчас это невозможно.

— Но завтра у меня игра.

— Я знаю, папа, но у тебя есть и другие ракетки.

Я попыталась приуменьшить достоинства потерянной вещи. Азря, это оказалось серьезной ошибкой.

— Другие? Легко тебе говорить! Вот так пойти и купитьеще одну ракетку «Меткость принца»!

— Я не это имела в виду.

— Как будто мало того, что ты портишь школьноеимущество!

— Прости, но…

— На сей раз извинения недостаточно. Оно не поможет мневыиграть завтрашнюю партию. Помогла бы моя ракетка. Начать с того, что я неприпоминаю, чтобы разрешал тебе уносить ее из дома.

— Но, папа, можно подумать, что ты не совершал ошибки вюности, когда был хиппи.

— Я заплатил за них, и ты заплатишь за мою ракетку!

На моем банковском счете было около пяти долларов, остаткиденег, потраченных на сладкое шестнадцатилетие, и это при том, что на мне ещевисели двадцать пять долларов, последний платеж за «Премьер видео». Я быстропроизвела мысленный подсчет. Оказалось, что отец решил не выдавать мнекарманные деньги до моего тридцатилетия.

Тут он произнес слова, отозвавшиеся в моей бедной головетаким эхом, что она пошла кругом, а я подумала, что сейчас взорвусь на миллионнесчастных кусочков.

— Найди себе работу! — заявил он. — Давнопора. Может быть, это научит тебя хоть какой-то ответственности!

— А ты не мог бы просто отшлепать меня, отругать,отлупить или просто не разговаривать со мной годами, как поступают родители вток-шоу? Пожалуйста, папа!

— Все, финиш! Конец истории! Я помогу найти работу,если ты сама не можешь. Но работать придется тебе самой.

Я убежала к себе в комнату, рыдая и вопя во всю мощь моихлегких, точь-в-точь как мой братишка Недотык в младенчестве. Суть моих стенанийсводилась к тому, что в наше время очень трудно быть подростком, которого никтоне понимает.

Заливаясь слезами, я вспоминала о том, как четыре года томуназад нам с Джеком Паттерсоном удалось забраться в особняк, и пыталасьпридумать, как мне повторить эту вылазку и забрать ракетку.

Только вот все это было попусту. Я ведь знала, чтос тех пор слегка раздалась в бедрах, да и окно, через которое мы тогдапролезли, заменили. Новые владельцы наверняка установили охранную сигнализацию.Кроме того, где искать ракетку при таком количестве комнат и чуланов? Пока ябуду в них рыться, меня наверняка застукает старый чудик, размахивающий пушкой,а то и каким-нибудь средневековым пыточным орудием. Это внушало мне дажебольший страх, чем временная работа с неполным рабочим днем, — хотя лишьненамного больший. Совсем ненамного.

В этот момент я по-настоящему пожалела, что не родиласьвампиром, — никогда не слышала, чтобы Дракула таскался на какую-то тамработу.

* * *

Связи решают все. Здорово, конечно, было бы, если мойпапочка был знаком со Стивеном Спилбергом или английской королевой, но на егоуровне не нашлось ничего лучше Дженис Армстронг, владелицы туристическогоагентства, носившего ее имя. Самым противным в этом была даже не необходимостьпоявляться там три раза в неделю после уроков, бойко отвечать на телефонныезвонки, копировать билеты и вести долгие разговоры с офисными служащими,отправляющимися в Европу в четвертый раз, а отвратительно консервативныйдресс-код.

— Мне жаль, но ты не сможешь носить эти… — началаДженис, уставившись на мои башмаки. — Как вы, ребята, их называете?

— Солдатские берцы.

— У нас тут не армия. Да, и губы!.. Красить их можно,но только красной помадой.

— Красной?

— Но ты можешь выбрать любой оттенок.

— Очень великодушно с твоей стороны, Дженис! А какнасчет розового?

— Розовый будет то, что надо. И тебе придется носитьюбки. Только не слишком короткие.

— Красные юбки? — спросила я.

— Не обязательно красные. Можно зеленые или синие.

— Значит, можно выбрать любой оттенок?

Раз ей охота, чтобы я чувствовала себя идиоткой, ладно, будудержаться соответственно.

— Конечно. И колготки…

— Не черные?

— Не рваные. И лак для ногтей, — начала она,уставившись на кончики моих пальцев.

— Не черный, но любой оттенок красного или розовый. Этобыло бы чудесно, — произнесла я нараспев.

— Очень хорошо, — сказала она с широкойулыбкой. — Ты все прекрасно схватываешь.

— Спасибо, очень надеюсь, — сказала я, поднялась,чтобы уйти, и посмотрела на свои часы.

Собеседование заняло пятнадцать минут, но мне казалось,будто прошел целый час. Мне стало ясно, что эта работа будет сплошной пыткой.

— Итак, Рэйвен, жду тебя завтра, в четыре часа. У тебяесть вопросы?

— Мне заплатят за собеседование?

— Твой отец сказал, что ты сообразительная, но неупомянул о твоем замечательном чувстве юмора. Мы обязательно поладим. Ктознает, может быть, ты захочешь стать туристическим агентом, конечно, когдастанешь постарше.

Миссис Сварлиш, моя незабвенная воспитательница в детскомсаду, гордилась бы мной.

— Я уже знаю, кем хочу быть, — ответила я и хотелабыло сказать, что вампиром, в память о старых временах.

Но говорить ей этого не стоило, ясно ведь, что не оценит.

— Так кем же ты хочешь стать?

— Профессиональной теннисисткой. Им выдают бесплатныеракетки!

* * *

Мама накупила мне целый ворох отвратительно яркого барахла,чтобы я могла вписаться в деловой мир Занудвилля. Я вытащила покупки изпакетов, увидела ценники и вовсе обалдела.

— Ух ты, ни фига себе! Эти шмотки стоят больше, чемтеннисная ракетка. Можешь оставить их себе, и мы квиты.

— Не в этом дело!

— Глупости!