– Обманул – дело другое. Но меня-то не обманывали! Я в своемуме была, когда всю эту муть подписывала!!! Знала, от чего отрекаюсь! И эйдосмой хоть теперь и у света хранится, да мне вот его не дают даже!!! Оберегают!Вроде как пьянчужке говорят: «Не обижайся, Петровна, но денег мы тебе не дадим,и в магазин за зеленым горошком не ходи! А то сама знаешь, чем все эти горошкизаканчиваются!» – сказала ведьма звенящим голосом.

– Ты опять кричишь! – тихо напомнил Эссиорх.

– Не смей разговаривать со мной как с больной!!! – прошипелаУлита.

Она была не просто раздражена. Когда чайник ставят на огонь,он кипит. Когда же в плавильную печь – исчезает бесследно.

– Все-все-все! – сказал Корнелий, поспешно вставая междуними. – Хватит про твой эйдос! Лучше давай про Арея. Может, ты нужна ему, а онуговорил Пуфса? Зачем ты Пуфсу-то? У него своих чиновников завались.

– Нет, – сказала Улита уверенно. – Это Пуфс сделал. А Ареязаставил расписаться, чтобы я видела, что Арей меня предал! И он предал!!!Удовольствия он, конечно, от этого не получил, ну да плевать!!!

– Откуда ты знаешь? – спросил Эссиорх.

– Знаю! Я сто раз об Арее размышляла в последнее время! Он втупике.

– Почему?

– Потому. Допустим, я воин-наемник. Немного трусоватый,немного глуповатый, немного староватый, но все же сойдет. Если мое войскоразбито – есть неплохой шанс поступить на службу в другую армию. Простыесолдаты везде нужны. А вот если я оставшийся без царства король? Кому нужентрусоватый, глуповатый, староватый и вдобавок абсолютно неудачливый король?..Ему только и остается, что жить где-нибудь в приживалах и смеяться чужимшуткам. Вот пусть и смеется шуткам этого урода Пуфса! – передразнила ведьма.

– А почему Арей не может уйти, как Меф? – наивно спросилКорнелий. – Ему же плохо у мрака!

Эссиорх многозначительно коснулся виска пальцем, а Улитафыркнула.

– Ты можешь себе представить Арея без меча и эйдосов? Безвсемогущества? Для этого ему пришлось бы вывернуться наизнанку, а он на это неспособен. Попроси у него отсыпать из дарха даже не все эйдосы, а хотя бы двештуки, самых тусклых – просто на спор попроси, и будешь крайне удивлен. Онтриста метров проползет на животе, чтобы перегрызть тебе горло! Без шутокпроползет, – уверенно заявила ведьма, – хотя надеюсь, его дарх заставляет.

Эссиорх покачал головой.

– Не все так просто. Дарх дархом, но ведь дарх – жалкоепаразитирующее существо. Он грызет, но только того, кого есть за что укусить. Ядолго пытался объяснить для себя природу зла и понимал, что я ее не вмещаю. Злоказалось мне бунтарским, сложным, ищущим, нравственно изломанным. Даже где-топривлекательнее света.

Корнелий нервно хихикнул. Услышать такое от Эссиорха!

– А потом я однажды подумал, что палачи в концлагерях,убивавшие газом десятки тысяч людей, тоже не были, в сущности, абсолютнонегодяйскими существами. Они тоже болели ангиной, ругались с женами, им жалиботинки, их не слушались собственные дети. Где же тогда зло? В ком? И вообще,могу ли я честно сказать, что во мне самом нет зла? Зло – если на то пошло, этомы сами в те минуты, когда не являемся добром. А сложно представить, что мысвет, например, когда ковыряем в носу или передаем сплетни. Мы свет, толькокогда смотрим на солнце и оно в нас отражается. И тут мне стало ясно, чтонечего сложничать и играть в романтику. Просто один раз реши, с кем ты, –вставай в строй и сражайся! – сказал Эссиорх.

Улита, забывшись, скомкала повестку, но рвать не стала, аосторожно положила на стол и разгладила руками. Глаза у нее блестели сухо изло.

Корнелий быстрым взглядом окинул комнату, прикидывая, чтоеще может упасть или лопнуть, и отодвинулся в дальний угол, который показалсяему самым безопасным.

Эссиорх присел рядом с Улитой на корточки и заглянул ей влицо. Когда Улита просто переживала или злилась, она, в зависимости от степени,краснела, бурела или багровела. Когда же чувства достигали полного накала, толицо краснело выборочно и среди алых участков попадались белые островки. Обычнона щеках и на лбу. Окруженные со всех сторон красной кожей, они походили нальдины в неизвестном географии Алом море.

Вот и теперь на щеках Улиты было по одной большой льдине.Еще одна курсировала по лбу, и две маленьких грозили столкнуться на подбородке.

– Слушай! – сказал Эссиорх, взяв ее за руку. – Давайначистоту: ты потому так злишься, что любишь его и переживаешь! Для тебя Арейвроде отца, да?

Ладонь Улиты, которую он держал, сжалась. Белые льдины сталирыхлеть и тонуть.

– Повестку подписал! Зачем? Может, у него план есть, а? –всхлипнула она с надеждой.

В наличие у Арея какого-либо плана Эссиорх не верил.

– Хорошо, возвращайся. И оставайся там хотя бы до тех пор,пока не изживешь иллюзию, что Арея можно изменить или спасти. Если ты предашьего сейчас, то вместе с ним предашь и сама себя. Только помни: мраку мы тебя неотдаем! Я узнаю, что можно сделать с этим договором.

– А вы? – спросила ведьма.

– Насчет прочих не в курсе. А я вот лягу на твой диванчик! –с готовностью заявил Корнелий.

Когда Улита ушла собираться, Эссиорх занялся кистями. Онстоял и, низко наклонив голову, ковырял широким ногтем засохшее масло.

Корнелий оглянулся на дверь, осторожно прикрыл и, вернувшиськ Эссиорху, трижды молча ткнул его пальцем в грудь. Очень больно ткнул.

– Это что, азбука Морзе такая? Я не понимаю! – сказалхранитель.

Корнелий взорвался.

– Извини, старичок, но у меня понималка заклинивает! Как тыможешь ее отпустить? Надо драться за нее! Разнести резиденцию мрака! –негодующе зашипел он.

Эссиорх продолжал ковырять масло. Казалось, его теперьволнует только то, что кисть может не отмыться.

– Алло, прием! Нальчик вызывает Таймыр! Ты меня слышишьваще? Мы не должны ее отпускать! Мы столько времени ее вытаскиваем, а она всееще ведьма! Орет по ночам, буйствует, о стены бьется! Изгрызла у наволочки всеуглы! А как чуток подживать стало, тут нате вам – снова к мраку!

Эссиорх поднял на него глаза. Корнелий увидел на его левойскуле такую же каплю, как на кисти, только прозрачную. Сами глаза при этомказались сухими.

– Они действительно способны уничтожить ее тело, если она непридет.